«Он не такой, как мы»: как живет единственный выживший в авиакатастрофе с «Локомотивом»

— Я не знаю, кто такой Александр Сизов, — пробормотала кассир крохотного магазина в подмосковном Жуковском, украдкой улыбнулась и отвела глаза. Ее эмоции были едва уловимы под растянутой маской. — Ну... Это наш покупатель. Но я вам про него ничего не скажу.

На самом деле Александр Сизов — единственный выживший в авиакатастрофе «Локомотива». 7 сентября 2011 года из ярославского аэропорта в Туношне взлетел Як-42. На борту находились игроки основного состава и весь тренерский штат «Локомотива». Из 45 человек, которые были в самолете, выжил лишь бортинженер. После катастрофы Александр Сизов лечился в институте имени Склифосовского, потом вернулся домой в Жуковский и продолжил работать по профессии.

На протяжении 10 лет после трагедии выживший не общался о случившемся с журналистами, не обсуждал катастрофу со знакомыми и размеренно жил в обычной хрущевке, коих в пригороде Москвы тысячи. Чтобы понять, как сейчас живет единственный выживший в страшнейшей спортивной авиакатастрофе, мы побывали в родном городе Александра Сизова.

Небольшой Жуковский находится в 20 километрах от столицы. Статус города ему присвоили после войны. За полвека из крохотного поселка Жуковский превратился в центр российской авиационной науки. Тут тебе и институты, исследующие, кажется, даже винтики в самолетах, и заводы, эти винтики создающие. Тут же есть учебные заведения для людей, которые в будущем свяжут свою жизнь с авиацией. Возможно, так же крепко, как это сделал Александр Сизов.

Длинная пятиэтажка, где Сизов живет с женой и сыном, окружена деревьями. Она ничем не отличается от десятков панелек-близнецов, натыканных поблизости. О жизни большинства людей в них можно судить по окнам. С 60-х (примерно тогда начали массово возводить хрущевки) жители так и не заменили деревянные оконные рамы на комфортный пластик. Конечно, кто-то из людей усердно покрывает старые окна новой краской, но многие так и живут с выцветшими — графитово-серыми.

Под окнами дома Александра Сизова цветники и детсад, поблизости — здание с пожухлой вывеской «Взлет». В советское время там был кинотеатр, сейчас — пара пивных магазинов, мелкое турагентство, ремонт ключей и крохотный ресторанчик. Можно ли считать злой насмешкой судьбы, что выживший в авиакатастрофе бортинженер каждый день должен смотреть на эту гигантскую пожелтевшую надпись?

Уже в семь утра двор Александра Сизова оживает: люди выползают из панельных муравейников и быстрым шагом бегут по делам. Кто-то спешит с ребенком в детсад, некоторые, не вынимая сигарету изо рта, шагают к мусорке со здоровыми пакетами. Из общего утреннего гомона выбиваются лишь старушки, медленно ползущие по тротуарам.

— Вы знаете Александра Сизова? — спрашиваем у миловидной пенсионерки с седыми, пушащимися от химической завивки кудряшками на голове.

— Да, да. Его по телевизору показывали? Он еще жив остался, да? — заинтересованно протараторила она. — А чего он, пропал что ли?

— Не пропал. Можете о нем рассказать?

— Ой, нет девочки, я его знала. И в лицо знала, но сказать вам ничего не могу.

В одном из подъездов дома Сизова живет пожилая староста Нина Ивановна. Раньше она охотно разговаривала с журналистами об Александре Сизове, давала интервью и называла его «упавшим с неба». Делала это то ли из чувства собственной важности, то ли из-за ощущения, что в доме живет звезда. С годами, правда, пыл Нины Ивановны утих. Теперь она говорит с журналистами лишь сквозь скрип домофонной трубки.

— Я с ним не общаюсь уже давно. Не знаю, как у него дела. Мы раньше виделись, — сухо пробормотала пенсионерка. — Он общительный. Был.

Попытав судьбу с соседями, мы направились к самому Александру Сизову. Спросить, как он после стольких лет, чем живет. В тот день на его балконе сушилось белье, окна были открыты, у подъезда стояла его машина. Поднявшись на последний этаж типового подъезда, мы несколько раз нажали на кнопку дверного звонка и стали ждать. Ждать и рассматривать пространство вокруг.

Крохотная лестничная клетка была выкрашена в ядреный голубой. Этой же краской был покрыт щиток со счетчиками электричества. В обивке одной из дверей зияла дыра, а коврик у квартиры Александра Сизова был прибит к подъездной плитке гвоздями.

После нашего звонка прошло несколько минут, по ту сторону двери не было ничего, кроме глухой тишины. Что же, позвонили еще раз. Эхо от противного трескучего звонка несколько секунд переходило из комнаты в комнату. Дверь никто не открыл. Мы снова отправились гулять по округе.

В полдень в небольшом сетевом магазине рядом с домом Александра Сизова пустовато. По залу ходили только пенсионеры и пара мужичков, решивших начать среду с пива. За кассой скучала женщина с вытравленными блондом волосами и грустными маленькими глазами, аляповато обведенными черной подводкой. Мы подошли к ней и начали разговор о выжившем бортинженере.

— Я не знаю, кто это, — пробормотала она и еле заметно улыбнулась под маской. В этот момент к кассе подошел один из выпивох. Наш разговор прервало пиканье пробивающихся пивных бутылок. — Ну... Это наш покупатель. Но я вам про него ничего не скажу.

В разговор подключился другой работник магазина.

— Вам чем-то помочь? — молодой человек был весьма удивлен визиту журналистов. — Александр Сизов? Выживший? А что за катастрофа? Авто? Авиа?

Парень округлил глаза еще больше.

— Это наш покупатель. Я видела его постоянно. Он сливки всегда брал, — кассир не выдержала своего недавнего обещания.

— А, сливки, — будто с полуслова понял тучную женщину коллега. — Да, я знаю его. Он чуть-чуть такой... Странненький человек. Я его знаю только как покупателя. Потому что я внимательно всегда наблюдаю за людьми. Он такой, необычный мужик... Вот он его знает!

Работник магазина указал рукой на пенсионера, который уже несколько минут пытался открыть камеру хранения дрожащей рукой.

Улыбчивый дед наконец справился с ящиком и вытащил оттуда плетенку. Обернулся на нас, достал из нагрудного кармана рубашки ситцевый платочек. Промокнул нос, словно приготовившись давать интервью.

— Я его видел, мы общались, — начал разговор старик. — Он разговорчивый мужчина. Рассказывал, что работает в авиации, но где — не знаю. О том, что случилось в Ярославле, не говорил. Он не такой мужик, как мы иногда бываем: «аля-улю». Хотя я и не спрашивал.

Поговорив с пенсионером, мы снова направились к подъезду Александра Сизова. За 15 минут нашего отсутствия окна в его квартире оказались закрыты. Машина пропала с парковки.

За 10 лет Александр Сизов так и не смог открыто поговорить о случившемся. Он сбегал из дома, на недели пропадал из соцсетей после вопросов. И каждый год уезжал из Жуковского, как только близилась очередная годовщина катастрофы.

— Они постоянно в это время уезжают, — сказал в 2020 году сосед Александра.

Несмотря на всё, выживший бортинженер не ушел из авиаотрасли. Не покинул родной город, где с самолетами связано, кажется, всё. Где каждый второй житель украдкой его знает, но не выдает.