«Ты до утра не доживешь»: у студентки вовремя не заметили аппендицит, он лопнул, и она впала в кому

В январе 2023 года у 20-летней Анастасии (имя изменено по просьбе героини. — Прим. ред.) из Ярославля заболел живот. Недомогание она списала на приближающуюся менструацию. Но когда поднялась температура, а боли стали невыносимыми, девушка вызвала скорую помощь. Медики на осмотре диагностировали кишечную инфекцию и прописали антибиотики.

Спустя 10 дней непомогающего лечения Анастасия попала на операционный стол с перитонитом — незамеченный вовремя аппендикс лопнул, и гной растекся внутри живота. Девушка впала в кому, а врачи не давали прогнозов о том, выживет ли она.

Низ живота у Насти заныл днем 24 января 2023 года. Студентка решила перетерпеть, решив, что скоро пройдет. Но когда на следующее утро девушка не смогла подняться с кровати, вызвала скорую помощь.

— Сначала я думала, что это перед женскими днями, но он болел всё сильнее. Утром 25 января я поняла, что мне просто не встать. Врачи приехали и сказали, что это кишечная инфекция. Что нет смысла везти меня в больницу, поскольку я подхвачу там инфекцию еще больше, и лучше полечиться дома. Мне выписали антибиотики, я начала лечиться. При этом медики скорой вызвали мне врача из поликлиники, на следующий день — 26 января, он-то мне и подтвердил диагноз. Моя бабушка тогда еще предположила, что это может быть аппендицит. А врач повернулась к моей бабушке и спросила: «Вы что, медик? Выйдите, пожалуйста». То есть она буквально выставила мою бабушку из комнаты, — рассказала Анастасия. — При этом у меня не брали анализы. Просто пощупали и сказали, что это кишечная инфекция.

По словам девушки, участковый врач согласилась с версией скорой о кишечной инфекции, посоветовала пить таблетки и ушла. Но легче Насте не становилось. Боль то притуплялась, то нарастала, несколько дней температура держалась на отметке 38–39 градусов.

30 января девушку навестил участковый терапевт, выписав другие лекарства. А 1 февраля студентка снова вызвала себе скорую.

— Прошло пять дней. Легче мне не стало, боль просто стала потихоньку утихать и уходить вниз живота. Я вновь вызвала скорую. Мне сказали, что раз боль утихает, значит, я иду на поправку и просто нужно сбить температуру. А она держалась на отметках 38–39 все эти дни. Они сказали, что как только пройдет инфекция, так спадет температура, — рассказала Анастасия.

На втором вызове скорой помощи Анастасия и ее мама просили медиков отвезти девушку на обследование. Но отказ, по ее словам, был связан с тем, что уже диагностирована кишечная инфекция. Просто не долечена.

Настя страдала от жутких болей до 3 февраля, в этот день к ней в третий раз пришла участковый врач. Медику не понравилось состояние девушки, терапевт сама вызвала скорую помощь.

— Через 10 дней после начала боли ко мне пришла врач из поликлиники, другая. Не та, что приходила в первый и второй разы. Она говорит: «Мне не нравится твой живот, давай съездим в больницу». Вызвала мне скорую. Когда я приехала в приемный покой больницы № 9, меня пощупали, тоже сразу не поставили аппендицит. Я сдала кровь. Выяснилось, что лейкоциты повышены, поэтому меня отправили на УЗИ. Там уже было не видно моих органов. Сказали, что всё заплыло гноем.

После этого события развивались стремительно. Девушку собирались оперировать утром, чтобы очистить организм от гноя. Но спустя несколько минут в ее палату зашел врач и предупредил: на стол через 10 минут.

— Мне сказали, что у меня утром операция, маму отправили за вещами. Потом ко мне пришел врач, который сказал: «Операция через 10 минут. Мы боимся, что ты до утра не доживешь». Потому что у меня было много гноя, и они переживали, что я в любую секунду могу просто скончаться. Они меня разрезали и начали выкачивать гной, — рассказала Анастасия. Когда она вспоминает события тех дней, ее голос дрожит.

После первой операции последовала череда других. Гной распространился по организму, нужно было вычищать его дальше.

— У меня прошла первая операция, и глаза я открыла в реанимации. Если честно, я очень смутно помню эти дни. Я просто помню: понедельник — приходит главврач, хирург, заведующая отделением. Я не помню, что мне говорили, но я помню, что у меня было много слез, истерика. Я плакала. Потом меня повезли на вторую операцию, а следом третью, четвертую. Это санации были, как я поняла, — объяснила девушка.

Следующие дни студентка помнит смутно. Большую часть времени она провела без сознания. Врачи и родители девушки надеялись — она скоро откроет глаза.

— Я всего этого не помню. Я лежала в коме, медикаментозном сне. Моей маме говорили, что у меня крайне тяжелое состояние. Вам остается только молиться. Получается, что 3 февраля я легла на первую операцию, проснулась 12-го числа, и то под трубками ИВЛ, была вставлена трахеостома, я не могла разговаривать. Я сама дышать не могла. С 6 по 12 февраля я была без сознания, — рассказала девушка.

Когда Настя очнулась, в первую очередь спросила у медиков, не октябрь ли на дворе. Ей объяснили, что за окном 14 февраля. Память постепенно начала возвращаться, вместе с осознанием, что с момента госпитализации прошло больше недели.

— Потом мне 14 февраля отключили трубки, зашили трахею, я начала разговаривать. Память мутной была. Я поняла, что 3 февраля я легла, а только 14-го проснулась. Я спросила: «Что я всё это время делала?» Мне сказали, что я была в очень тяжелом состоянии. И что выжить удалось лишь потому, что я сама этого захотела. В палату пустили маму, она пришла с трясущимися руками, красными заплаканными глазами. Мы с ней просто сидели и молчали, — на этот моменте Настя глубоко вдохнула. Говорить о случившемся ей тяжело до сих пор.

Когда слезы были выплаканы, стало понятно — надо вставать на ноги. Через боль девушка начала потихоньку подниматься с кровати. На второй день она смогла передвигаться по палате, опираясь о стенку. Врачи помогали девушке, поддерживали.

— В тот момент я поняла, что если лежать и жалеть себя — толку не будет. Конечно, мне себя жаль, мне и сейчас себя жаль, я не скрываю этого. Мне потом снились все эти операции, всё это снилось. Даже в больнице. И панические атаки у меня были, психолог сказала, что с этих событий просто времени прошло мало. Я стала подниматься, медленно ходила по стеночке, коридору в реанимационной. Подниматься с кровати я начала 15 февраля, 16-го числа я уже медленно ходила. Утром, когда никого не было, сама вставала. А так мне медперсонал мог помыть голову, возили на каталке к окошечку, чтобы я хоть как-то развлекалась. Местные врачи дали мне жизнь, потому что когда я проснулась, я думала, что мой мир просто рухнул в секунду. Медсестры там были очень хорошие, приносили мне книжки, укутывали одеялом. Когда мне разрешили хоть что-то пить, мне приносили «актимэльки». К врачам из больницы № 9 у меня нет никаких претензий. Они за мной ходили, выделяли палаты, чуть ли не на руках носили. Но к тому, что сделала скорая, вопросов очень много. Потому что я в тот момент думала, что всё. Никакой жизни, никакого мира. Потому что я вся разрезана. У меня разрезана шея, большой шов тянется от ребер до низа, то есть весь живот, и по бокам 4 разреза, — объяснила девушка.

20-летняя Настя учится в одном из ярославских университетов, сейчас она вернулась к занятиям. Девушка она красивая, шрам на шее после аппарата ИВЛ не сразу бросается в глаза. Да и он — меньшее из того, с чем ей придется жить, восстанавливаться Насте еще долго.

— Я пролежала в больнице месяц, вышла оттуда 28 февраля. Я хожу в бандаже. Мне еще полгода в нем ходить. Это нужно для того, чтобы не было грыж, спаек. Нужно поддерживать органы, поскольку мне их чистили, вымывали. Я мажу мазью швы, чтобы все рубцы заросли. Я как всё это вспоминаю, у меня слезы идут. Мне даже не себя больше жалко, а родителей, которые переживали всё это, — объяснила Настя.

Пока девушка была без сознания, ее мама написала обращение чиновникам здравоохранения с жалобой на действия медиков бригады скорой помощи. Однако в ответе ей сообщили, что нарушений выявлено не было. Якобы девушка сама отказалась от госпитализации. Сейчас Настя уверяет — она такого не помнит.

— Моя мама писала обращения, спрашивала их: «Вы понимаете, что вы вообще сделали?» Но я знала, что результата не будет, потому что врачей мало и в связи с такой ситуацией у нас никого не будут увольнять. Кто будет ездить на вызовы? В итоге мне прислали бумажку, где написано, что я сама во всём виновата. Что я сама отказалась от госпитализации, хотя я ни от какой госпитализации не отказывалась. Человек, у которого очень сильно болит живот и температура 39 градусов, чисто теоретически не может отказаться от госпитализации. А у меня написано, что у меня есть этот отказ. Мне сказали, что нужно подписать бумагу какую-то, но я не знала, что подписывала. Возможно, это, возможно, нет. Возможно, они мне наврали, и я что-то подписала. В тот момент всё было смутно, — объяснила студентка. — Мы хотели бы в этом разобраться, желание есть. Но непонятно, куда идти и как доказать свою правоту.

Мама Насти переводит дыхание, когда рассказывает об этой истории. Несколько дней после госпитализации она не могла добиться от врачей ничего, кроме сухой формулировки «стабильно тяжелая». В палату к Насте ее не пускали. Когда она узнала о том, что дочку вновь будут оперировать, начала звонить во все колокола.

— После первой операции она пришла в себя, а после второй — нет. Была в коме. Третью операцию ей делали, пока она была в коме, а про четвертую операцию мы узнали только при ее выписке. Когда я узнала про третью, я забила тревогу. Подала обращение в Росздравотдел. Там мне ответили, что при первом вызове скорой мы написали отказ от госпитализации. Нам тогда сказали, что это кишечная инфекция, и вот слова врача: «Что вы будете дома лечиться, что вы будете лечиться в больнице этими же лекарствами эти же 5 дней. Ничего больше вам не будут делать». Дочка после этого решила, что лучше лечиться дома, чем в инфекционном отделении. Во время второго вызова скорой мы просили отвезти нас в больницу обследоваться, потому что она даже не могла со спины на бок перевернуться. У нее были жуткие боли. На что нам врачи второй бригады ответили, что она еще слишком мало пьет лекарство, надо подождать дольше. А температура у нас не спадала. Первая скорая выписала антибиотики — они только немножко заглушили эту боль, — перечислила женщина события тех дней.

К врачам больницы, где оперировали Настю, у семьи претензий нет. И девушка, и ее мама винят в случившемся работников скорой помощи — первой и второй бригады, выезжавших на вызовы.

— После обращений мне хотя бы стали говорить, как будет протекать ход лечения, какие лекарства ей будут давать. Врачам больницы № 9 очень большая благодарность. С ней очень хорошо там обращались. Претензии к сотрудникам скорой. Ко второй бригаде даже больше, потому что мы просили, чтобы нас госпитализировали. После того как третья скорая приехала в больницу, нас отправили на УЗИ. У нее экран был уже черный, — сокрушается мама студентки.

Писать обращения в ведомства и обращаться в суд семья не планирует. Ни мама Насти, ни сама студентка не верят, что справедливость восторжествует. Причина тому — всё тот же ответ чиновников, где говорится, что девушка сама отказалась от поездки в больницу.

— Будет ли толк от судов? Потому что кроме ответов: «стабильно тяжелая» и «мы еще не пришли в сознание, мы под ИВЛ», мне ничего не давали. К дочери меня не пускали. Но сейчас я, наверное, благодарна, что меня не пустили. Начмед меня тогда спросил: «Вы медик? Если нет, тогда лучше вам этого не видеть. Она вся в трубках». Но как только она пришла в себя, меня сразу к ней пустили. Мы с дочерью очень благодарны врачам больницы № 9 за то, что они сохранили ее жизнь! — признается мать девушки. — А про суды мы слышали много похожих историй, где людям только спустя годы присуживали пару тысяч за то, что они пережили. Разве оно того стоит?

В выписке девушки из клинической больницы № 9 прописан диагноз — острый гангренозно-перфоративный аппендицит. К осложнениям отнесли общий фибринозно-гнойный перитонит, септический шок и полиорганную недостаточность.

На наш запрос о том, почему врачи скорой помощи не смогли сразу диагностировать у девушки аппендицит, в департаменте здравоохранения и фармации Ярославской области ответили следующее:

— Бригады скорой помощи следуют протоколам клинических исследований и имеют права назначить лечение. Признаками аппендицита являются симптомы Щёткина–Блю́мберга и симптом Кохера. У данной пациентки признаков этих симптомов не было. Кроме того, пациентке была предложена госпитализация в инфекционную больницу, от которой она отказалась, написав соответствующий отказ.

Остальную информацию о лечении студентки в департаменте давать отказались, сославшись на федеральный закон о врачебной тайне.

В распоряжении редакции оказался ответ департамента здравоохранения и фармации на обращение мамы Анастасии. Там говорится о том, что девушка отказалась от госпитализации, когда поехать в больницу ей предложила участковая врач. Видимо, речь идет о самом первом вызове скорой. Но документального подтверждения у медиков этому нет, они ссылаются на устный отказ.

— 30 января врачом-терапевтом предложена госпитализация в ГБУЗ ЯО «Инфекционная клиническая больница», от которой она устно отказалась, сославшись на улучшение самочувствия. Также участковым врачом-терапевтом дана рекомендация вызова бригады СМП в случае ухудшения состояния, — говорится в ответе чиновников.

Нарушения в действиях бригады скорой помощи, судя по ответу департамента, не нашли.