Комитет солдатских матерей — о пленных, ЧВК «Вагнер» и завершении мобилизации: «Командование может решать»

После завершения частичной мобилизации в России начался осенний призыв. Для правозащитной организации «Комитет солдатских матерей» призыв — привычное дело. Ежегодно они помогают солдатам и их родным решить насущные вопросы. В этом году комитет занимается вопросами участников СВО — мобилизованных и добровольцев.

Председатель ярославского Комитета солдатских матерей Ольга Ларкина рассказала, с какими проблемами сталкивались бойцы после начала спецоперации, как в регионе прошла и завершилась частичная мобилизация, каково это говорить с матерями, сестрами и женами, которые отчаянно пытаются помочь близким, находящимся в учебных пунктах или уже в зоне СВО.

До начала спецоперации деятельность разных правозащитных организаций, в том числе и Комитета солдатских матерей, можно было назвать относительно спокойной. Из года в год ничего не менялось, всё работало в штатном режиме. О таком времени и вспоминает Ольга Ларкина.

— Обращения всегда есть, просто их стало намного больше после 24 февраля (день, когда президент России Владимир Путин объявил о начале спецоперации. — Прим. ред.) и введения частичной мобилизации в регионе. Началась непрерывная работа. До этого всё было более-менее спокойно, — рассказала Ольга Ларкина.

По словам председателя ярославского отделения, до начала СВО молодые люди обращались с типичными для призывников вопросами: «Как получить категорию?», «Где пройти медкомиссию?», «Как получить справку о негодности?». Всё изменилось в один день.

— Зачастую обращались молодые люди призывного возраста с вопросами о постановке на воинский учет, прохождении медкомиссии. Кроме этого, поступали обращения и со стороны военнослужащих, у которых были проблемы с командованием, с сослуживцами, — рассказала председатель. — В таких вопросах подключаются военные юристы. Кроме этого, было много запросов от военнослужащих, которые болеют. Они не знали, как написать рапорт и получить льготы, — поделилась с корреспондентом 76.RU Ольга Ларкина.

Как рассказала Ольга, она долгое время работала в органах власти, поэтому понимала суть документооборота, написания запросов и решения чьих-то проблем. Помогать именно в комитете она стала после выхода на пенсию. В организацию ее позвала дочь.

— Я долгое время работала в органах власти. В администрациях Ярославского и Угличского районов. Мне всегда нравилось помогать, — с улыбкой сказала Ольга Ларкина. — Моя дочь тоже работала в этой организации юристом. Она уехала в Москву, предложила мне поработать здесь, чтобы не сидеть и не скучать дома, — рассказала председатель.

Начало спецоперации потрясло многие правозащитные организации, которые в короткие сроки стали принимать всё больше жалоб и обращений от тех, кто пошел добровольцем или подписал контракт.

— Увеличился объем работы и количество обращений не только от родителей, но и от самих ребят. Первое время было всё очень непонятно. Мы направляли множество вопросов и в Минобороны, и в военный комиссариат, чтобы нам объяснили, что делать дальше. Кроме этого, просили сделать горячую линию, — вспоминала Ольга Ларкина начало работы после 24 февраля. — Многие вопросы мы не в состоянии решить. Стоит также учитывать, что абсолютно вся информация по военнослужащим — конфиденциальна. А нормативная база маленькая была, каждый додумывал как мог, — добавила председатель.

Если раньше комитет имел дело только с призывниками на срочную службу, добровольцами и контрактниками, участвующими в спецоперации, то после введения частичной мобилизации круг обязанностей и количество обращений увеличилось в десятки раз.

— Во время частичной мобилизации больше всего уточняли по поводу контрактов. Например о том, куда могут отправить служить в зону СВО или приграничную с ней. Тем не менее контракт — дело добровольное. В нем прописано, что человек обязан защищать родину даже с риском для жизни, какие могут быть последствия от отказа выполнения приказа командования. Много было звонков по поводу того, могут ли отправлять срочников, — рассказала председатель.

Больше всего, по словам Ольги, ярославцев волновали места, куда их отправят служить.

— Мы объясняем военнослужащим, что человек является солдатом по контракту или по призыву, командование воинской части может решать о перемещении военнослужащих из одной воинской части в другую в пределах Вооруженных сил России, — объяснила Ольга Ларкина.

Председатель комитета рассказала, что немногие военнослужащие и их родственники знают о льготах, которые им положены в случае ранения и других критических ситуациях.

— Есть и звонки от тех, кто получил боевое ранение. Многие из них, конечно, не понимают и не знают, что им положено при легком ранении, при потери конечности и других травмах. У нас есть специалисты, которые занимаются конкретно этими вопросами. Мы объясняем, какие справки нужно взять из госпиталя. Есть звонки и по поводу мобилизованных, которым должны быть выплаты. Мы объясняем, что эти деньги выделяются как из федерального бюджета Минобороны, так и из региональных фондов.

Кроме этого, вопросы о пленных тоже возникают. К сожалению, организация может лишь перенаправить, но не помочь найти бойца.

— По пленным есть обращения. К сожалению, мы не занимаемся решением этого вопроса. Именно поэтому направляем в СПЧ (Совет по правам человека. — Прим. ред.). У них есть все полномочия, чтобы искать, — уточнила Ольга.

Некоторые бойцы выбирают службу не в регулярной российской армии, а в частной военной компании. В таких случаях Комитет солдатских матерей не имеет возможности связаться с главой ЧВК. Тем не менее родственники пытаются узнать о близких через комитет.

— Обращения с вопросами о ЧВК «Вагнер» есть. Но вы сами понимаете, что это такое. Мы с ними никаким образом не контактируем и данных о них у нас тоже нет. Если родители обращаются, то говорим, что в контракте обычно прописаны номера телефонов, где можно узнать о бойцах, которые согласились на службу в частной военной компании, — объяснила Ольга. — Выплаты они [сотрудники ЧВК] производят сами. Министерство обороны никак не связано с ними. Но вы сами понимаете, что если человек находится «за ленточкой» (в зоне СВО. — Прим. ред.), то все телефоны забираются. Иначе могут быть провокационные звонки, — рассказала председатель.

В последнее время появлялись сообщения о жалобах мобилизованных на учебные центры. Говорили, к примеру, о необустроенности и о случаях воровства. Мы спросили у Ольги, поступали ли в комитет подобные жалобы.

— В Ярославле мы контактировали через нашего юриста с учебным центром. Там никаких жалоб не было, абсолютно. Всё было организовано хорошо. Ни одной жалобы из Ярославля от наших военнослужащих не поступало. Если в Костроме какие-то накладки, то нам трудно что-то об этом сказать, только читали в интернете. К нам не поступало обращений. Мы все прекрасно понимаем, что ситуация нестандартная. Мобилизации не было столько лет. Бывают всякие неполадки. Это жизнь. Иногда бывает и так, что звонят ребята, которых оторвали от мамочки, поэтому они и жалуются, что кормят плохо, — поделилась Ларкина.

По словам председателя, в случае возникновения подобных проблем необходимо обращаться в структуры, которые непосредственно занимаются обеспечением мобилизованных.

— Есть военная прокуратура, которая занимается этими вопросами. Мы — всего лишь посредники, которые направляют в нужную организацию. Мы не спрашиваем ни фамилии, ни воинскую часть, так как не имеем права собирать информацию, — объяснила Ольга Ларкина.

По словам Ольги, не было случаев, чтобы мобилизованный оставался без экипировки. Кроме этого, как говорит председатель местного комитета, многие люди безвозмездно помогают призывникам, отдают вещи.

— Такого нет, чтобы кого-то не обеспечивали. Возможно, не сразу выделяли. Если в учебных центрах могли не предоставить экипировку, то в воинских частях предоставляли. С задержками, но Минобороны занимается материальным снабжением. Есть просто родители, которые сами одели, обули. Говорят, что не хватает, что качество плохое, но мы пытаемся помочь чем можем, — рассказала Ольга.

Тем не менее мобилизованные всё-таки просят помощи в случае необходимости. Решением подобных вопросов занимаются волонтеры, которые привозят гуманитарную помощь в части.

— Волонтеры занимаются помощью по заявкам командиров. Например, пишут: «Привезите нам термобелье». В наш головной офис в Москве приходят даже бабушки, которые приносят вязанные носки, многие хотят хоть как-нибудь помочь. Неделю назад фармацевтическая компания предоставила больше чем на 1 млн медикаментов. Всё было отправлено. А в Ярославле пока что ничего не принесли. Звонили спрашивали, но мы их перенапряжем в штаб гуманитарной помощи, — объяснила председатель.

Трудность работы в правозащитной организации заключается еще и в том, что многие родственники не понимают, куда обращаться, поэтому отправляют запросы в первое попавшееся место, о котором знают. Именно поэтому зачастую приходится сталкиваться с непониманием, слезами и паникой со стороны близких мобилизованных.

— У нас есть психологи-волонтеры, которые помогают родителям справиться с паникой. Но и я сама общаюсь с родственниками служащих. Тяжело разговаривать с матерями. Это всегда большая моральная нагрузка. Я как мать была бы везде. Ходила бы и в прокуратуру, и в военком, чтобы узнать хотя бы что-то о родном человеке. Именно поэтому прекрасно их понимаю, — поделилась Ольга.