«Я там существовал»: исповедь бездомного, который докатился до жизни на остановке и потерял руку

Алексей Ливчин вышел из своей палаты в чистой голубой рубашке и черных спортивных штанах. Он шоркал по полу резиновыми тапками — такими, что обычно продают по дешёвке на вещевых рынках. Лицо Алексея опухшее, с засохшими корками от ран — тех, что оставили подростки, избившие его.

Алексею 54 года. Последний из них он прожил на одной из остановок в Переславле-Залесском Ярославской области. В больнице бездомный оказался после того, как его избила компания подростков — парни решили позабавиться и сняли «развлечение» на видео. После того как запись разлетелась по Сети, общественность рассвирепела от такой жестокости: местные стали жалеть бедолагу с остановки, а полиция начала проверку. Дело дошло до главного следователя РФ Александра Бастрыкина, а волонтеры кинулись на помощь Алексею — пообещали даже выбить для бездомного бионический протез: у Алексея нет левой руки, вместо нее культя до локтя.

Алексей Ливчин жил в Ярославской области не всегда. Вместе с семьей: мамой-педагогом и братом они переехали в село Дубровицы Переславского района из Узбекистана в 1994 году — после распада СССР. На тот момент будущий бездомный был крепким 24-летним юношей, отслужившим в стройбате. За несколько лет до переезда семью постигло горе: отца Леши — председателя рабочего профсоюза — насмерть сбила машина.

— Там, в Узбекистане, начали прижимать. Узбеки свое «я» начали показывать. Типа, все национальности занимали главенствующие посты на работе, а узбеки выполняли черную работу. Они посчитали, что это несправедливо. Вот и решили мы оттуда уехать, — Алексей помнит события прошлых лет хорошо. Во время разговора он часто поднимает язык к небу и уводит взгляд в потолок. — Мы в Дубровицы переехали, потому что здесь, царствие небесное, сестренка у матери жила.

Оказавшись в глубинке, семья поселилась в небольшой избушке. Мать Алексея продолжала работать по специальности — для нее нашлось местечко в местной школе. Алексей говорит, что у него было образование лаборанта-эколога: после 10 класса он отправился на семимесячное обучение. Но по специальности работу в селе найти не смог, а денег ездить в город не было. Тогда он решил получить рабочую профессию — отучился на электрика. Однако это тоже не помогло. Приходилось перебиваться шабашками по строительству.

— Хозяйством каким особо не занимались. Ну просто это еще место такое, Дубровицы, — Алексей брезгливо поморщился. — Мама была посвящена работе, брат тоже на огород забил. Она доработала до пенсии, стала сидеть дома, а в 2014 году ее диабет сожрал, умерла, когда ей 57 лет было. Мы с братом еще лет пять вдвоем прожили, а потом он уехал в Арзамас. Сейчас там живет, говорит, что меня забрать не может, потому что на съемной квартире живет. Обещал, что дом построит, и я к нему перееду. Хотелось бы, конечно...

Оставшись один, Алексей продолжил жить в семейной избушке. Работу никак найти не мог. В удачное время удавалось заработать на стройках, но чаще денег не хватало.

— Ну, я иногда воровал. На работу нигде не брали, что делать? Поэтому приходилось. Перебивался по халтурам, по строительству. В Москве, Подольске. Вахтами ездил. Но иногда прижимало.

— Еду воровал? — уточняем.

— Водку. Но я в магазинах брал, не у частных людей, — Алексею хочется, чтобы это звучало как оправдание.

Подобный образ жизни оставил свой след на судьбе бездомного — в конце концов его поймали на краже, и он попал на зону.

— В 2019 году посадили, в 2021-м я вышел. Дали тогда год и три месяца, — вспоминает он. — Потом вышел.

Выйдя на свободу, Алексей приехал в Дубровицы. Но оказалось, что возвращаться уже некуда. За время его отсутствия семейная избушка обветшала.

— Она не подлежит жилью. В общем, я пока сидел, там выбили окна, двери вынесли. Летом там холодно, а зимой вообще невозможно находиться, — Алексей скукожился и обхватил здоровой рукой плечо. — Я обращался по поводу дома, мне документы сказали собрать, я их не собрал, потому что не дали. Сказали: избушка не сгорела, целая. Но она жилью не подлежит. В администрацию я обращался. Потом я на остановке продолжал существовать. Комфортнее на остановке было жить, чем в этом доме. Как я его с одной рукой починю? Здесь нет друзей у меня. И знакомых таких нет, чтобы мне помогли.

Работу искать стало еще сложнее — кандидат на должность с судимостью вызывал подозрение. Алексей продолжал перебиваться шабашками. Иногда он ночевал у своего приятеля — на полноценный ремонт дома денег не хватало. Да и говорит: физически бы сделать его не мог, к тому времени он уже потерял левую руку.

— А как это произошло? — уточняем.

— Как... В снегу отморозил, в феврале того года, — отвел взгляд бездомный.

— Пьяный уснул?

— Ну так, выпивши, — Алексей утверждает, что он не имеет проблем с алкоголем и пьет «как все». Потеря руки не стала поводом думать иначе.

Когда жить в доме стало невыносимо, Алексей отправился на остановку. Работать перестал — жил на пожертвования. Местные привыкли к тихому бездомному, который ютился в углу Ростовской улицы. Одну зиму он пережил в доме-интернате, на улице было слишком холодно. Но вскоре ушел оттуда. Объясняет: жить по правилам ему не нравится. Алексею кажется, будто в интернате к нему придирались.

— Ну, жизнь в интернате — это не мое. Мне помощь не оказывали, а наоборот — от меня все требовали, по сравнению с другими. Чтобы я жил по правилам и вообще... Я просто видел, как другие себя вели. Я один раз провинился, меня даже в милицию посадили. Я выпил, — Алексей изобразил стеснение и сжался. — Дебоширил там, но никого не бил. Как я с одной рукой могу побить кого-то? Я всего не помню, но мне рассказали, что я начал все крушить. Я вообще решил уйти оттуда, не только потому, что там просили не пить. Пить — это вообще самое последнее. Просто там много требовали.

Из интерната Алексей вернулся на остановку. Жизнь на улице текла своим чередом, пока в начале октября мимо пристанища Алексея не прогуливалась компания подростков. Им показалось забавным избить бездомного и снять процесс на камеру. Алексей говорит: ссадины на теле до сих пор ноют.

— Ноги болят, лицо болит... Просто подошли и начали бить, снимать на камеру. Я с одной рукой, что могу сделать против троих? Кого звать? Ночь была, никого вокруг не было. До этого никто меня там не трогал. Мне не было комфортно, но никто не трогал, не задевал. Люди добрые подавали, на это покупал еду, существовал, — рассказал Алексей.

После того как видео оказалось в Сети, общественность взбунтовалась. Люди просили наказать подростков и стали помогать Алексею, организовали для него сбор средств. Полиция начала проверку, а историей заинтересовался главный следователь России Александр Бастрыкин. Сам Алексей хочет, чтобы подростки оказались в колонии за то, что пинали его в лицо ногами и издевались.

— Они меня били по голове, по лицу, по телу. Что я могу чувствовать, думать? Ни о чем я не думал. Я хотел бы, чтобы их наказали. Почему нет? Это со мной произошло, может и с другим произойти. Пусть сядут в тюрьму, посидят лет 10, даже. Ну, может, восемь. Почему бы нет? — рассудил Алексей.

Сейчас волонтеры хотят пристроить Алексея в интернат — чтобы он зимовал в тепле. Сам он туда возвращаться желанием не горит. Бездомному хотелось бы, чтобы волонтеры подыскали ему новый дом и работу. Он мечтает о семье, детях, но понимает, что воплотить задуманное в реальность вряд ли получится. Алексей считает, что уже слишком стар для отцовства.

— Мне не нравится моя жизнь. Хотелось бы, конечно, лучше. Не получается. Во всяком случае, хотелось бы работы. Хоть без руки, но третья группа рабочая. Работать сторожем, например. Но нигде таких вакансий нет. Постоянно газеты просматриваю, таких нет. Я хотел бы переехать отсюда. Куда угодно. Может, где-то лучше. В Дубровицах тоже не айс. Там нет ни работы, ни средств к существованию. Избушку топил печкой, ванной там не было. Туалет на улице, баня раньше была общественная в Дубровицах, но ее, можно сказать, испокон веков нет. Хотелось бы семью, ребенка. Но возраст уже, — Алексей махнул рукой. — Я хотел бы наладить жизнь, но в дом-интернат не хочу. Это не мое. Как говорят, мне помогают. Если помогут с работой, другим домом. Будет хорошо. Но в дом-интернат не хотелось бы.

После того как Алексея отмутузили подростки, волонтеры и общественники уговорили его пройти обследование в Переславской ЦРБ. Член общественной палаты Переславля-Залесского Дмитрий Трухачёв рассказал в социальных сетях, что они отправили заявку на бионический протез руки для Алексея. Бездомного греет мысль об этом. Он мечтает, что сможет шевелить им как настоящей рукой.

В больнице рассказали, что раньше у бездомного уже был протез, но он его потерял. Сам Алексей говорит: он в курсе, где протезы, но предоставленные государством ему не нравятся.

— Насчет протеза: не знаю, какой там протез будет. Конечно, хотелось бы, чтобы все было, как мне сказали. Что будет как живая рука, что пальцами шевелить можно. Хорошо бы было. А то мне дали от государства протезы, во-первых, я не знал, как их надевать. Во-вторых, они сваливались. Один там был рабочий, второй косметический. Но они, во-первых, на ремнях все одевались. Во-вторых, они на меня были большие. У рабочего была насадка, которая защелкивалась. Еще насадки были как крючки. А второй просто косметический: не двигается, ничего. Тоже на ремни надевался. Я их и не носил. Они у сестры милосердия. Она меня встречала, когда я приехал из психушки, где лежал в последнее время. Загрузили их к ней, там они и остались. Но я вообще не переживаю по этому поводу. Хоть где бы они остались. Мне просто дали от государства бесплатно, я и взял.

Под конец беседы задаем вопрос, который крутился на языке во время всего разговора:

— А вам не кажется, что вы потратили свою жизнь впустую?

— Не кажется. Но, может, так оно и есть. Я не задумывался об этом, — просто ответил Алексей.

— А что должно было произойти, чтобы ваша судьба повернулась по-другому?

— Надо было, чтобы отец жив остался. Во-вторых, чтобы мы сюда, в Россию, в Дубровицы эти, не приезжали. Я считаю так. Мне кажется, всё было бы по-другому. Где родился, там и сгодился, ведь правильно?