Специальный проект 76.RU

Почему в XXI веке люди продолжают жить в довоенных домах возле железной дороги

50 лет у рельсов

Есть в Ярославле местечко на отшибе Ленинского района, между шумным Республиканским проездом и железнодорожными путями. Это — станция Приволжье. В пяти минутах от центра, спрятанная между гаражами и промзоной. Ее построили еще в начале прошлого столетия. С Приволжья на поезде дальнего следования не уедешь: на крохотной станции останавливаются лишь электрички, а мимо то и дело проезжают тяжелые грузовые поезда.
Наверняка каждый, кто сам проезжал мимо этого места, хоть раз обращал внимание на постройки неподалеку от путей. В пятнадцати метрах от первого рельса много лет стоят деревянные бараки. С виду они почти не обветшали и сохранили прелесть лаконичной простоты, с какой строили дома в довоенное время. Изначально они возводились как жилье для работников железной дороги, но позже дома превратились в обычные коммуналки, куда мог заселиться кто угодно.
К 2022 году почти столетние дома в реальности находятся в аварийном состоянии. А само их расположение у путей давно незаконно. Кто до сих пор живет в одиноких зданиях на окраине района, где с одной стороны шумят ж/д составы, а с другой — со свистом гоняют автомобили?

Ждала квартиру от железных дорог и застряла здесь на 50 лет

Из трех жилых зданий на станции одно представляет собой одноэтажный дом на восемь квартир, а два других — двухэтажные с коммунальными квартирами.

Лужайка у одноэтажного дома украшена разноцветными ухоженными тюльпанами. Во дворе на веревке, натянутой между деревьями, ветер колышет аккуратно развешенное белье. На тропинке к дому нет сигаретных бычков, да и другого мусора. С первого взгляда становится понятно, что за территорией ухаживают.
Поднявшись на крыльцо, постучались в первую квартиру. Спустя минуту послышалось простодушное: «Открыто». Вход в помещение, помимо двери, преградил легкий белый тюль. Вглядываясь сквозь него, хозяйка квартиры с легким удивлением спросила, кто мы. После того как женщина в цветастом халатике с аккуратной прической получила объяснения, она радушно позвала нас на кухню и принялась за рассказ.

Хозяйка квартиры живет здесь почти полвека. Переехать в барак у железной дороги пришлось из-за работы. Всё это время женщина жила в ожидании новой квартиры, которую обещало начальство. Но с выходом на пенсию надежда получить жилье пропала.
— Мне было 25 лет, когда я сюда приехала жить. Сейчас 73. Работала на железной дороге товарным кассиром, стояла в очереди за жильем. Достояла до пенсии, и сняли с очереди. До этого я жила в Семибратове, а устроилась на Приволжье работать. Вот и дали мне комнату. Сперва жила в другом крыле, и печное отопление раньше было. Но в 1982 году дали паровое отопление и печки убрали, — завела рассказ пенсионерка.
По ее словам, жизнь в почти столетнем бараке хорошей не назовешь. В доме, который располагается в пятнадцати метрах от железной дороги, невозможно даже расслабиться у телевизора.
— Чего хорошего тут? Телевизор не показывает. Идет, например, передача и проезжает состав. А вы сами знаете, какие они длинные. Ни черта не слышно, то прибавлять звук надо, то убавлять. С обеих сторон дорога. Мало хорошего, — грустно пожаловалась женщина.
В доме нет горячей воды и ванных комнат. Чтобы помыть посуду, приходится нагревать воду в чайнике и кастрюльках. Чтобы помыться — идти в баню. Тем, кто захотел хоть немного улучшить условия, пришлось делать это за свой счет.
— У нас только холодная вода. Газ — привозной. Горячей воды нет, да и не было никогда ее. Ну я сделала себе со временем поддон и водонагреватель. Вот таким образом и живем, — посетовала женщина.
Несмотря на то что жильцы стараются содержать жилье в порядке, коммунальные проблемы никуда не деваются. Изношенные полувековые трубы дают о себе знать.
— Сосед пользуется туалетом — у меня в туалете льет из трубы. Я пользуюсь — у него начинается. Вроде только устранили, а потом нас передали другой организации. В августе дело было. Я вызвала сотрудников, а мне сказали: 100 тысяч надо мне заплатить. Нанять трактор и копать. Потом сходила, конечно, в «Единую Россию». Ну перед выборами дело было. В итоге с нас со всех собрали рублей по 600 и всё устранили. Никакого трактора не надо было, просто Водоканал всё сделал.
Коммуналка в крохотной квартире не такая уж и маленькая. Всё вместе выходит в районе 3–4 тысяч рублей в месяц.
— Четыре-то выходит. Водонагреватель много берет. Ладно хоть за газ у меня 50% скидка, — вслух посчитала пенсионерка.
Женщине хотелось бы переехать в другое место, но возможности нет. Пенсии хватает лишь на коммунальные платежи и продукты. О том, чтобы копить на покупку квартиры, и речи быть не может. Поэтому люди ждут их от государства.
— Надеемся на снос, но расселение будет лишь к 2025 году. Куда бы нибудь хоть нас пусть поселят. Дали бы пожить последние годы в нормальных условиях, — с грустной усмешкой произнесла хозяйка жилья и отправилась нас провожать.

«Мечтаю пожить с ванной и без соседей»

Когда мы вышли из подъезда первого дома, по рельсам как раз шел состав. Шум бьющих о пути колес заглушал собой звуки автодороги. После того как поезд наконец проехал, в воздухе запахло железом.
В двухэтажном доме, разделенном на коммуналки, нам открыли не с первого раза. После звонка во вторую квартиру за стенкой послышались шаркающие шаги.
— Вы только громче говорите, а то я слышу плохо, — с застенчивой улыбкой произнесла старушка.
Ее зовут Валерия, или Валера — так называют друзья. Ей 84 года. Она живет в доме у железной дороги уже три десятилетия. Переехать сюда пришлось, чтобы помочь родственникам.
Из-за двери показалась пожилая женщина с ножом в руке и полотенцем, накинутым через плечо. Видимо, мы оторвали ее от готовки.
— Я живу здесь с 1990 года. Тридцать лет. Я раньше жила с мамой в квартире в городе. Потом дочка замуж вышла, а сваха дала эту комнату зятю. А надо было комнату сохранить, ну на всякий случай. В итоге я выписалась из квартиры и сюда съехала. Чтобы дочке в случае чего было где жить. То есть зятя я туда, [в квартиру], прописала, а сама сюда съехала. Да и тем более у них детей растить нужно. Уж точно не здесь это делать. А когда внуки выросли, и я сюда из общей квартиры окончательно ушла, — поделилась воспоминаниями Валерия. — Я отсюда смотрю: идут люди на станцию, а мне так завидно. Все на дачу едут. Я бы тоже в грядках покопалась. Но если я возьму лопату, то тут же упаду, сил-то нет.
Жизнь в старой коммуналке дается женщине с трудом. Из-за того что в доме холодно, переживать возрастные болезни еще труднее.
— Плохо нам тут живется, плохо. У нас стены совсем пустые, зимой мерзнем. Конечно, тем, кто наверху, так получше. А я замерзаю ночами в своей крайней комнате. Мне 84 года. Я ветеран труда, у меня болезней много, я глохнуть стала. Хорошего мало. Ванной нет, ничего нет. Только туалет, а паровое отопление плохое, батареи чуть теплые. Только валенки с курткой и надевай. Газ у нас привозной. Другой раз всё лето бегаешь — когда привезут? Весь день машину подловить пытаемся. Еще успеть забрать надо, потому что они уезжают.
Пенсионерка боится, что просто не доживет до расселения. По ее словам, власти пообещали выделить новые квартиры к 2025 году.
— Хоть бы их подтолкнули, чтобы нас быстрее расселяли. До 2025 года три года еще. Разве ж я доживу? Хоть у меня мама 97 лет прожила, но всё равно. Хоть у нас все долгожители, а чего толку? Я иной раз поплачу, что нет ни сил, ни здоровья. Меня дочка всё зовет к себе, но там я вообще буду лежать. Она будет мне подавать да отдавать. А тут я сама шевелюсь: то картошечки сварю, то чайник поставлю. А на улицу не хожу — боюсь. Если уж я там упаду, кто меня поднимет? Никто. Мы же не доживем до 2025 года, здесь одни пенсионеры живут. Так мы уж не так и нужны.
Несмотря на то что пенсионерка старается быть самостоятельной, некоторые вещи просто невозможно сделать в старой коммуналке. А потому помощь дочки необходима.
— Я здесь даже помыться не могу. Негде. Меня дочка мыться возит, да и моет. Я сама даже помыться не могу. День и ночь сплю. Хоть бы быстрее расселили. Я мечтаю пожить с ванной да без соседей, — грустно вздохнула пенсионерка. А потом наклонилась и тихонько заговорчески прошептала: — Мы с ними не дружим.

«Я буду скучать по этому дому»

Последний дом на станции к 2022 году почти полностью расселили. Здесь осталась лишь одна семья. По зданию видно, что его давно признали аварийным. Деревянная лестница на второй этаж чуть накренилась набок, а краска на стенах кое-где протерлась до деревянного каркаса.
— Так расселяют же нас. Чего рассказывать-то? Живем пока, скоро съедем, — почесал он затылок. Спиной мужчина прислонял дергающуюся дверь, из-за которой был слышен женский голос. В конце концов он отошел, дверь распахнулась, и из квартиры выпорхнула его подруга.
Из единственной непустующей квартиры к нам вышел мужчина средних лет в рабочей спортивной кофте. Выслушав нас, он с недоумением произнес:
— Я вам сейчас всё расскажу, пойдемте, — радостно позвала она нас за собой по лестнице вниз во двор. — В июле нашего дома уже не будет. Мы тут последние остались, дом сторожим. Нам не квартиру дали, а денег. В этом году миллион двести выделили. На эти деньги купить что-то нереально, но ему помогли дочка, жена бывшая. Так и справились.
— Они тоже здесь жили, — вклинился в разговор мужчина.

Рядом с домом располагается ухоженный огород. Как выяснилось, это заслуга нашей собеседницы и бывших жильцов.
— Вот клумбы, цветочки у нас были. Всё красиво и прибрано, правда, уже что-то выкопали. Вот здесь у нас крыжовник, мята. Хотите мяты? Выкопайте, если вам надо, мне не жалко. Вот здесь березки — сок березовый всегда гоним. Здесь у нас собачки жили, вольерчик такой классный, — со слезами на глазах женщина указала на полуразвалившееся деревянное сооружение. — Потом из него сделали курятник. А тут мы стол ставили, собирались компаниями да на праздники.
— У нас здесь деревца, соловьи поют. Ночью как начинают и так до трех часов песни поют. Жалко! Реветь буду, я тут с рождения живу, — внезапно заплакала женщина.
Неподалеку от огорода расположилась баня, куда жильцы ходили мыться из-за отсутствия ванных комнат.

Дома вне закона

Согласно информации из паспортов зданий, возвели их в тридцатых годах прошлого столетия. Тогда не существовало нормативов по строительству жилых домов у железной дороги. Правила об этом появились в 1958 году. После чего власти стали думать о том, что делать с многочисленными постройками, которые железная дорога возводила для своих работников.
— В 80-е годы мэрия выступила инициатором создания документа, согласно которому жилые дома должны были находиться на определенном расстоянии от железнодорожных путей. То есть предполагалось, что железная дорога сама же и должна их расселять. И проводились мероприятия, разрабатывались программы по расселению домов, которые находятся в пределах этой зоны. В частности, это коснулось и Приволжья, — рассказал бывший главный архитектор Ярославля Аркадий Бобович. — Планировалось, что расселение проведут силами компании, так как она является общим источником вибрации, шума. Работа проводилась, частично дома расселили, но далеко не полностью.
В 2005 году ОАО «РЖД» передало дома в муниципальную собственность. А точнее, в управляющую организацию многоквартирными домами Ленинского района. С того самого момента ответственность за расселение домов полностью легла на плечи властей. Но и тут, как водится, быстрые решения — редкость. Три дома на станции Приволжье признали аварийными только после 2010 года. Тот факт, что люди жили в пятнадцати шагах от железной дороги, никого не волновал.
В региональном правительстве сообщили, что расселять людей начнут лишь в 2023 году.