Несколько дней вся Россия говорит о трагедии, которая произошла в небольшом городке Калязине Тверской области. Там 31 марта во время прогулки пропал 10-летний Антон Мирошенко (имя изменено. — Прим. ред.) Спустя два дня непрерывных поисков тело ребенка нашли в недостроенном частном доме на окраине города без признаков насильственной смерти.
Во время поисков в Тверскую область приехали волонтеры из соседних регионов. В том числе — семеро из ярославского отряда «ЛизаАлерт». Мы связались с волонтером из Ярославля Владиславом Уховым. Он рассказал, как проходили поиски Антона.
По-настоящему искать начали на следующий день
Ориентировка о поисках Антона появилась в группе тверского отряда «ЛизыАлерт» спустя сутки, вечером 1 апреля. Спустя несколько часов после публикации на помощь вызвались волонтеры из других регионов и обычные люди.
— Практика выездов в другие регионы довольно распространенная. Мы с Костромой друг к другу ездим постоянно. В Тверскую — реже. Также ездим в Подмосковье, Москва приезжает к нам часто. На поиски ребенка выезжаем в другой регион с большей вероятностью. Мальчик в Калязине пропал в пятницу, штаб впервые был назначен в субботу, поэтому мы поехали туда в субботу ко времени штаба. То есть день это был второй, но поехали мы сразу, как нас позвали, — объяснил Владислав. — Есть процедура запроса помощи от других регионов, она, собственно, сработала, и в рамках этой процедуры мы туда и поехали.
Мальчика искали везде. Проверили заброшенные территории в районе дома Антона, поисковики прочесали парковые зоны и леса. На местах работали кинологи, в том числе из Ярославля. Местность просматривали и с помощью беспилотников, в ближайшие водоемы опускались водолазы. Люди без сна и отдыха работали сутки, возвращались и снова уходили искать Антона.
— Осматривали практически весь город и прилегающую к нему природу. В небольших городах размером с Ярославль и тех, что меньше, нет как такового разделения на город и природу. Например, даже в условиях Ярославля улицу перешел — уже природа началась. Это называется «смешанная среда», — объяснил поисковик. — От нашей области поехали 2 поисковика, связист, регистратор и два опытных кинолога. С беспилотниками приехали москвичи, они закрыли два очень больших сектора. Все поиски разные, поэтому обобщать, что более действенно, нельзя. На каких-то поисках лучше одно, на каких-то — другое. В городских условиях лучше всего работает сбор свидетельских показаний. Особенность поиска в городе заключается в том, что много людей, камер. Поэтому опрос свидетелей, просмотр камер, распространение ориентировок — самая рабочая практика.
Владимир не был в той группе, которой удалось отыскать тело ребенка. Бездыханного Антона нашли ближе к вечеру 2 апреля в недострое на окраине Калязина.
— Я приехал в 21:30 субботы и искал до 7 утра воскресенья. Не координировал, был простым поисковиком. Мы ехали вдвоем, полностью укомплектованные оборудованием: навигаторы, фонари, радиосвязь. Дефицита оборудования на этом поиске не было.
Кажется, будто поиски на незнакомой местности проводить тяжелее, чем в родном регионе. Владислав говорит: разницы нет. Иногда волонтерам приходится ездить и в Ярославской области в места, где они раньше никогда не были.
— Нам без разницы. Мы же даже в нашей области не знаем все леса. Например, в этой деревне ты уже был, а в соседней — нет. Поэтому разницы между поисками в Тверской и Ярославской области для нас нет. Ну вот ландшафт имеет значение. Однажды я был на поисках в Крыму, в горной местности всё по-другому устроено. Физическая нагрузка другая, подход к поискам.
Как устроены поиски детей
Владислав говорит, что чем быстрее родные заявят о пропаже ребенка, тем вероятнее благополучный исход поисков. Без ответа остается вопрос о том, почему ориентировка на Антона появилась лишь на следующий день, волонтер говорит: об ошибках в этой истории ему неизвестно.
— Об ошибках, допущенных в данном случае, лично мне неизвестно. Дети и взрослые — это, безусловно, разные истории. Список нюансов при поиске детей длинный. Это даже вопрос отчасти не возраста, а причины пропажи. Из-за этого способы и нюансы разные. Ребенок может быть бегунком, пропавшим, пострадавшим. Всё зависит от этого. Например, бегунка и пропавшего ищут кардинально по-разному, хоть и тот и другой — ребенок. У нас есть направление профилактики, где родителям читают лекции и с детьми проводят занятия. Там есть замечательная рекомендация про то, что вы должны всегда более или менее понимать, где у вас находится ребенок. В какое время и где он должен объявиться. Если он там не объявился, то в течение 30 минут еще можно искать самим, а дальше — обязательно обращаться за помощью. Дети пропадают очень по-разному. Есть классические советы: не отпускайте детей одних в лес или с пожилыми родственниками и знакомыми, проводите занятия, объясняйте, что нельзя уходить с чужими людьми, садиться в чужие машины и так далее. Там много всего. А так нужно контролировать, где у вас дети, в постоянном режиме. Знайте, где они у вас сейчас. Если их там нет, принимайте меры.
Владислав занимается поисками пропавших без вести уже четыре года. Объясняет свое решение стать волонтером довольно просто:
— Во многом потому, что никто кроме нас. Кто поедет, если не мы? Не в случае с ребенком, конечно. Но в большинстве ситуаций, если не будем искать мы, не будет никто. Я узнал, что можно стать поисковиком, из соцсетей и СМИ. Просто пришел в отряд и рассказал о своем желании. Большинство так и приходит.
Не все поиски заканчиваются благополучно. Иногда волонтеры натыкаются на безжизненные тела пропавших. Владислав признается: ему удается в такие моменты сохранить холодный ум. Но есть и более впечатлительные люди.
— Лично на меня такое не влияет. Некоторые наши коллеги, которые находили погибших, переживают об этом больше. Я сейчас больше переживаю за тех, кого мы не нашли. У меня есть несколько таких историй. И я периодически о них думаю. Это скорее самоанализ и рефлексия, чего мы не сделали, а могли бы. Или тогда не могли, а сейчас могли бы. Не додумались, а надо было. Вот в таком духе.
— А есть какой-то временной регламент по поискам?
— Это хороший вопрос, но всё немного не так устроено. Всё зависит от конкурирующих поисков. Если не сезон, если нет других заявок или другие заявки быстро разрешаются, а эта конкретная заявка по каким-то причинам нас мотивирует, то мы будем искать без конкретных ограничений. Стандарта, когда надо переставать искать, нет. Но если мы заходим в тупик и не можем найти человека, то можем изменить категорию поиска. Например, активный поиск на местности сменится инфопоиском или ориентировка просто будет висеть в Сети. То есть может измениться статус поиска. А закрывать заявку по человеку, который до сих пор не найден, мы не будем до тех пор, пока не найдем. Был случай с похищением в соседней Владимирской области, кажется, в позапрошлом году. Два месяца мальчика искали непрерывным штабом. Нашли. Живым. И всё более-менее в порядке. Правда, не поисковики, а интерпол, там история была захватывающей. Но это я к тому, что искать можно долго.
Ранее мы рассказывали истории без вести пропавших жителей Ярославской области, которые не вернулись домой спустя год. Вглядитесь в их лица, возможно, именно вы поможете отыскать этих людей. А до этого публиковали истории детей, которых ищут десятилетиями.