Ярославская ночлежка — это двухэтажное здание с решётками на пластиковых окнах. На бетонных плитах с задней стороны дома — проволока. В городе это то место, где помогают каждому, кто потерял всё, кроме надежды.

На пороге встречает охранник. Без вопросов открывает нам решетку, разделяющую тамбур на две части.
– Когда приходят постояльцы, я, конечно же, их проверяю: не принесли ли они чего-нибудь запрещенного, бутылку или нож, например. Потом только пропускаем.

Днём тут очень тихо. Люди начинают приходить лишь с шести вечера. Первое впечатление – как будто находишься в школе или Доме творчества: краска на стенах, длинные коридоры и множество дверей, информационные стенды. Даже доска почета имеется. Дом ночного пребывания рассчитан на тридцать четыре постояльца. Всего три комнаты: одна внизу и две наверху. Немного пахнет носками, значит, точно люди живут. И только мужчины. Из женщин здесь лишь администратор, социальные работники и директор Ольга Анатольевна.

В комнатах новый линолеум. Вдоль стены – высокие железные койки, все аккуратно заправлены. Постельное белье чистое, у каждого изголовья висит по два-три полотенца. У окна стоит шкаф с книгами и фильмами. Похоже, долгими вечерами мужчины смотрят «Титаник» на кассете. Холодильник один на всех, поэтому у каждого свой пакет. Друг у друга никто не ворует. За стеной маленькая кухонька. Там стоит большой кулер, раковина и стол. Ложки и вилки у каждого свои. На кухне имеется лишь общий нож с тупым концом, так как острые не положены.

В другом конце дома – душ, медицинский кабинет и прачечная. Там уже пахнет, как в больнице.

Днём в комнате остается лишь Сергей Исаев. У него болят ноги, и сейчас он передвигается только на костылях.

Такое прозвище Сергею Исаеву дала Ольга Анатольевна.
— Помните, как в басне Крылова «Стрекоза и муравей»? Так вот, Серёжа у нас стрекоза. Всю жизнь он проживал в своё удовольствие.

— Я родился в Южно-Сахалинске в пятьдесят шестом. Отец и мать военные: папа — КГБ, мама — контрразведка. После того как мне исполнилось четыре года, поехали с Дальнего Востока сначала в Москву, а потом в Ригу. Там тридцать девять лет и отжил. Я слесарь шестого разряда. Уехал из Латвии в девяносто шестом году и переехал сюда. Устроился прорабом, руководил бригадой в строительной компании.

— Как я сюда попал? У меня была небольшая квартира на Среднем посёлке. Четыре года назад мой двухэтажный дом полностью сгорел. Пьяный уснул с сигаретой. Диван загорелся. А вечером шёл с шабашки, ногу сломал. Сделали пересадку кожи. Ну и не прижилась, видимо. Сейчас тоже попробовали – приживётся, не приживётся кожа.

Родственников у меня нет, с женой развёлся. Не устроил её быт. В Риге у неё всё было, а здесь я не смог достичь того, что было там. Друзей очень много было, когда были деньги. А сейчас остался один друг. Живёт на Среднем посёлке, бывший мой сосед Саша. Тринадцать лет соседи. Ну, ему проще после пожара. У него и матушка есть, всю жизнь в Ярославле прожил…

— Люблю читать. Что здесь найду, то и читаю. Сейчас «Пётр Первый». Нравится «История Государства Российского» Карамзина. Почти всю прочитал.

Пока зима, на улицу не выхожу. Единственный днём тут остаюсь, а весной, летом гуляю везде, куда хватает дойти. Продуктов вполне хватает. Условия нормальные: крыша есть, тепло. Вечером люблю смотреть новости. Мне мужики помогают. Что-то попрошу — чая принести или ещё что-то – сделают.

В шестьдесят два года в облаках уже не летаю. По земле хожу. Судьба сложилась не так, как я мечтал. А о чем мечтать? Дом престарелых... Это не самый плохой вариант. Есть хорошие дома.

Я иногда жалею, что уехал из Риги. Очень сильно жалею. Если б знал, что это всё случится....

— Мечтаю этим летом съездить на Черноморское побережье. В детстве я даже по два раза в год ездил. Последний раз на юге был в восемьдесят седьмом году по турпутевке от завода. Хочу, конечно, в сторону Сочи, но там дорого. Так что, наверное, в сторону Анапы поеду.

Родился в Ярославле. Учился ни на кого, только среднее общее образование. Пошёл работать на завод дизельной аппаратуры, где моя мать работала. Оттуда перешёл на заводскую базу отдыха. Работал там администратором. Во время кризиса в девяносто восьмом году завод продал базу отдыха, а я попал под сокращение. Потом всё закрутилось и поехало... Мать заболела циррозом печени, дотянула до сорока пяти и умерла. Когда лечилась, врач назначил ей наркотические вещества: морфин и промедол.

Друг уговорил меня попробовать. Так и подсел на иглу. Я где-то месяцев одиннадцать был наркоманом, принимал героин. Боролся с зависимостью самостоятельно. Уехал жить к отцу на Нефтестрой, аж неделю не спал.

С отцом общаюсь, он мне помогает, грех жаловаться. Правда, он с моей матерью развелся, когда мне было четыре года, создал другую семью. У него там дочка и сын. Я там уже лишний человек. Брат у меня в Любиме живет. Отец советует к нему ехать, я вот пока в раздумьях.

— В ночлежку я попал в 2008 году. Мне про неё друг рассказал. С тех пор я который год по три месяца здесь обитаю. Мне нравится здесь. И горячая вода есть, можно поесть, помыться и постираться. Это заведение превращает людей в людей. Многие обустроились. Конечно, не нравится только то, что по внутреннему уставу можно проживать лишь три месяца в году. Это очень плоховато. Слава богу, что у меня есть пенсия, поэтому остальное время я могу снимать комнату.

— Я не работаю официально, потому что я инвалид второй группы. У меня кифосколиоз и плюс еще паранойя. Но я не наблюдаюсь у психиатра. На себе я ни капли не ощущаю эту инвалидность. Поэтому, если подворачиваются какие-то шабашки, то я не отказываюсь. Мало ли снег где почистить. Главное, что такая работа сразу же оплачивается.

В молодости я торговал искусственными цветами на кладбище. Сам их делал. И розы, и гвоздики из парафина. Это был очень шикарный бизнес. За одну Пасху можно было сразу на машину наторговать.

Друзья куда-то подевались. Есть те, с кем общаюсь. Знакомые. С коллективом я общаюсь, всегда дружелюбный. Попросят чего, я выручу. Так же и меня выручают.

— Секрет вам открою, какие у нас тут жильцы! Вот идёт человек с сумочкой под профессиональный компьютер, при галстучке, чисто выбритый, будто высокий начальник. И не подумаешь, что это человек без определенного места жительства.

Хоть я и инвалид, мне нужно ждать путёвку в дом инвалидов. Это очень долго. Я начал собирать документы, но так вышло, что одной или двух подписей не хватило. А листы-то я измочил, ну и плюнул на всё. Небрежно отнесся.

Я вам скажу так: после драки кулаками не машут. Что уж было, то было. Надо жить настоящим моментом и выживать в той ситуации, в которой ты находишься. Не в гроб же живому ложиться.

— Так-то я ярославский. Родился только в Удмуртии. Отец в ссылке был ещё при Сталине. Ну а потом переехали. Учился я на физвоспитании. Так и не окончил. Да у меня профессий-то много. В основном в футбол играл. По молодости сел за мошенничество. Из квартиры выписали. В общей сложности 26 лет просидел по четыре раза. Все по тому же делу. В одиннадцатом году вышел, решил, что хватит. Надоело.

Получаю минимальную пенсию, восемь сто с копейками. Когда есть возможность, работаю сторожем. Тогда и комнату снимать могу. А пока я здесь, я безработный. Можно сказать, обосновался тут. Днём гуляю по городу.

— Сестра у меня есть. Жил у неё, работал. Замучилась со мной по зонам ездить. Сказала — всё, до свидания, хватит! Ещё дочка есть. Ей сорок один будет. В общей сложности со мной три года прожила. Она меня за отца-то не считает. Внучка есть, правда я в глаза её не видел. Я пытался с ними связаться — не хотят.

Я не попрошайничаю, слава богу. Но каждый, как может, себе на хлеб зарабатывает.
Жалею ли? А что теперь жалеть? Как там у Пугачевой? «Жизнь невозможно повернуть назад».

— Родился в Ярославле. Учился на столяра на Пятёрке, в десятом училище. Работал токарем. Потом тюрьма. Первый срок – молодой был. Челюсть одному сломал, два с половиной года дали. Мне тогда семнадцать лет было. В малолетке побыл в камере две недели, а потом перевели на взросляк, как восемнадцать исполнилось. Потом вышел, в Норском уже жил.
У меня бабушка одна осталась. Мать и отец погибли. Отец на Лакокраске под резину попал в семьдесят шестом, а мать — в аварию. Мне тогда лет пятнадцать было. Бабуля, царствие ей небесное, мне как мать была. Мы с бабушкой в Ростов переехали. Устроился там токарем на завод. И уже второй раз в тюрьму пошёл. Зарезал. Мне опять же деваться некуда. Их было трое, я один. Вот и дали за превышение самообороны восемь лет.

— У меня после бабушки двухкомнатная осталась в Ростове. Решил сменить на однокомнатную в соседнем селе. Потом работал у азербайджанцев, скотинку пас. Ну они мне зимой и предложили: «Жека, поехали, будешь с нами жить, печку топить!». А у них коттедж трехэтажный в Ростове. Сами зерном занимаются, по городам ездят. Ну я сам дурак и намекнул квартиру мою продать. А они сразу и клюнули. Жена хозяина, Галька, со мной, как сестра, — и по адвокатам, и к нотариусу. Пришла ко мне за день до получения денег. Водку принесла. «На, говорит, — вмажь! Только сильно не напивайся». Ну я и вмазал. И всё, никакие денюжки мне уже не нужны, я спать хочу. Она сама съездила и получила. Так и с концами. Купили мне магнитофон и всё. Как ни спросишь, один ответ — «Мы тебе перекинем на книжку». А в шестом году я сел за воровство. В квартиру залез. В общей сложности выходит четырнадцать лет на зоне.

— После зоны я поехал в Красное село. Там работал. Упал со ступенек, сломал шейные позвонки. Потом в больницу попал. Начальник приехал, сказал: «Мне такой работяга не нужен». А у меня ни полиса, ни прописки. Врач сказал: «Я тебя сейчас перевяжу — и на улицу». Потом они мне всё же временный полис сделали и в ночлежку прописали. В ночлежке мне сделали постоянный полис. Работал в аптеке, как запил — вылетел оттуда. Потом в Ченцах у езидов работал года полтора или два.

Какое-то время квартиру снимал. Мне десять тысяч платили за аптеку, я там прибирался. Ну и у меня была третья группа инвалидности, семь сто получал. Проезд бесплатный, таблетки бесплатно, раз в год в санаторий. Но я ничем не пользовался. Наконец-то решил в санаторий съездить, а инвалидность — раз и сняли. Сказали, что здоров. Я расстроился, конечно.

— Я животину сильно люблю. У меня на квартире рыбки были, аквариум на шесть ведер. Я их самыми первыми завел. Штук пятьдесят, поди. И золотые, и с красной шапочкой были. Потом клетку купил — две птички там жили. Морская свинка Пеппа интересная была, трехцветная. Красивая, зараза! И огурцы сильно любила. Я ей по два-три кило покупал. Мне говорили: «Ты чего, дурак, делаешь? Сам ничего не ешь». А я: «Пускай девчонка ест!». Она у меня и по комнате бегала, ночью со мной спала, на кровать себе клал. А то что, как дурак, домой придёшь, телевизор включишь? А потом запил. Хорошо Ирка, хозяйка, животных забрала, а то передохло бы всё.

Как закончится срок пребывания в ночлежке, буду работу искать. Квартиру мне, конечно, сейчас не снять. Не знаю даже, куда податься. Я привык здесь, во всех комнатах уже спал.

Молодой был — пил, гулял. А сколько возможностей было! И женился бы, и работал. Вот до сих пор гуляю.

За время работы в МКУ «Дом ночного пребывания города Ярославля» Ольга Лобачева добилась того, чтобы из простой ночлежки сделать дом, где накормят и подлечат. Ко всем новым и старым постояльцам относится одинаково – с теплотой матери. Хотя часто ругается, что её называют просто – мама Оля.

— После распределения в пединституте в 1985 году я поехала работать учителем русского языка и литературы в село Радищево Угличского района. Именно тогда впервые я встретилась с неблагополучной семьей. Это был отец-одиночка с двумя мальчишками. Отец работал скотником, ему трудно было воспитывать мальчишек. И пока они учились в школе и жили в интернате, они были накормлены, умыты. Их воспитанием отец не занимался, мальчишки часто таскали конфеты с прилавка. И тогда я даже не могла подумать, что работа с детьми станет моей основной работой.

Спустя пять лет, когда я уже работала в двадцатой школе Ярославля, я подала заявление в УВД. Прошла стажировку две недели, и потом меня зачислили на должность инспектора по делам несовершеннолетних в Кировском районе.
Через полгода я уже была лейтенантом, имела свой участок. Тут и многодетные семьи, и пьющие родители, и судимые подростки, и наркоманы. Так я и проработала в одном отделе милиции до самой пенсии.

— А затем мне предложили работу в «Доме ночного пребывания». Безусловно, накопленный опыт мне пригодился. Мы уже выполняем не просто функцию ночлежки, оказания одной основной услуги для бездомных — предоставления ночлега, но и другие социальные услуги. С трудом, но мы всё же получили медицинскую лицензию. Медицинские осмотры и первая доврачебная помощь необходима для многих бездомных.

— Максимально за год мы приняли около двухсот девяносто человек. Для нашего маленького учреждения это рекорд.
Мы бесплатно кормим бездомных. В последнее время сотрудничаем с магазином «Виктория-6». Он находится недалеко от учреждения. Каждый день подопечным выдается именной талончик. В список входят основные продукты, составляющие 60% суточной нормы питания. Помогают нам и общественные организации, и волонтёры. Несколько лет назад заключили соглашение с тридцать первым училищем, поэтому услуги парикмахера тоже бесплатные. Главное предоставить справку. Она даётся проживающим на месяц и означает, что человек чистый, без вшей и педикулёза.

— Мы помогаем устроиться на работу, восстанавливаем документы и предлагаем работодателей. Многие начинают работать и уходят на квартиры. А есть и такие, которые нигде не работают. Просто не хотят. Говорят: «Я ищу работу». Но на самом деле они просто попрошайничают либо бездельничают… Бывает, и воруют. И самое главное, они сами прекрасно понимают, что кроме нашего учреждения никому они не нужны, ни детям, ни родственникам.

Нам за свою работу не стыдно, но порой бывает обидно. Обидно, что такой кропотливый труд сотрудников не всегда находит отклик в сердцах наших подопечных. А они уходят в запой… И паспорта теряют. А мы не вправе им отказать и принимаем снова.