Без жалости
к падшим
Репортаж из ярославской ночлежки, где помогают бездомным подняться со дна
Общество не терпит тех, кто выпадает из системы. Это стало понятно, когда мы перешагнули порог «Дома ночного пребывания» в Ярославле. Он разместился между огромным офисным зданием IT-компании и взрослой поликлиникой на Чехова, 42. Учреждение работает здесь больше 15 лет, помогая тем, у кого не осталось ничего, кроме надежды.
За железным ограждением внутри здания нас встречает дежурный администратор, а затем и директор ночлежки — Ольга Анатольевна Лобачева. Добродушного вида женщина уже больше 12 лет является суровым надзирателем для своих постояльцев. Сейчас ей 58. За плечами: работа в сельской школе и 20 лет службы в УВД в отделе по делам несовершеннолетних. Опыт службы в органах с многодетными семьями, пьющими родителями, судимыми подростками и наркоманами помогает ей каждый день. Она знает, когда нужно надавить на человека, а когда — приласкать.
— Практически все свои жизненные уроки я вынесла из работы в органах, — рассказывает директор. — Сюда пришла уже готовым руководителем. Работа в этом учреждении дала мне хорошую заработную плату, а также место, благодаря которому я не бездельничаю. А я очень не люблю лентяев.
— Практически все свои жизненные уроки я вынесла из работы в органах, — рассказывает директор. — Сюда пришла уже готовым руководителем. Работа в этом учреждении дала мне хорошую заработную плату, а также место, благодаря которому я не бездельничаю. А я очень не люблю лентяев.
За железным ограждением внутри здания нас встречает дежурный администратор, а затем и директор ночлежки — Ольга Анатольевна Лобачева. Добродушного вида женщина уже больше 12 лет является суровым надзирателем для своих постояльцев. Сейчас ей 58. За плечами: работа в сельской школе и 20 лет службы в УВД в отделе по делам несовершеннолетних. Опыт службы в органах с многодетными семьями, пьющими родителями, судимыми подростками и наркоманами помогает ей каждый день. Она знает, когда нужно надавить на человека, а когда — приласкать.
— Практически все свои жизненные уроки я вынесла из работы в органах, — рассказывает директор. — Сюда пришла уже готовым руководителем. Работа в этом учреждении дала мне хорошую заработную плату, а также место, благодаря которому я не бездельничаю. А я очень не люблю лентяев.
— Практически все свои жизненные уроки я вынесла из работы в органах, — рассказывает директор. — Сюда пришла уже готовым руководителем. Работа в этом учреждении дала мне хорошую заработную плату, а также место, благодаря которому я не бездельничаю. А я очень не люблю лентяев.
Взгляды директрисы можно понять — ей приходится работать с людьми, у которых из-за жестокости системы и собственных слабостей стерлись границы между добром и злом, счастьем и несчастьем, правдой и ложью. С людьми, которые знают тюремные порядки и законы улиц. С людьми, потерявшими последнее человеческое, что в них осталось.
«Людей унижает жалость»
— Для себя поняла, что никогда не пойду на поводу у бездомных и судимых. Более того, с ними на один уровень я не встану. Это — не уважать себя, а я себя уважаю. Выше головы не прыгнешь, да и не хочу. Жалости эта работа меня не научила. Уверена: жалость унижает. Зачем жалеть человека, если он всё может сделать сам. Стимулировать на какие-то личные подвиги — буду, но умолять и жалеть — нет.
— Для себя поняла, что никогда не пойду на поводу у бездомных и судимых. Более того, с ними на один уровень я не встану. Это — не уважать себя, а я себя уважаю.
Ярославская ночлежка — двухэтажное здание, построенное приблизительно в 60-е годы XX века. Сейчас оно облицовано современными панелями. В одной его части находится пункт сотрудников полиции, в другой — собственно, «Дом ночного пребывания». То ли из-за тесного соседства, то ли решетки на входе сыграли роль, но место скорее напомнило колонию, нежели дом для помощи нуждающимся.
Внутри стены выкрашены в классический для госучреждений зеленый цвет, свет при входе приглушен и немного мерцает.
Внутри стены выкрашены в классический для госучреждений зеленый цвет, свет при входе приглушен и немного мерцает.
История этого места начинается с 1994 года, когда правительство России приняло постановление о создании домов ночного пребывания для лиц без определенного места жительства. Тогда стали появляться социальные гостиницы и комплексные центры. Когда-то на месте ночлежки в Ярославле располагались вытрезвитель и батальон полиции. В 2011-м всё было упразднено — так появился «Дом ночного пребывания», изначально называвшийся «Домом социальной адаптации», направление которого было рассчитано не только на бомжей, но и на тех, кто освобождается из тюрем или ранее был судим. Зачастую таким людям просто некуда пойти.
По словам директора Ольги Лобачевой, именно приватизация в 90-е стала причиной сегодняшнего положения многих обитателей ночлежки. Люди продавали жилье, находясь в местах лишения свободы, подписывали родственникам документы. В итоге из-за близких людей и становились бомжами.
— Куда пойти людям, которые освобождаются из тюрьмы? Некуда. Перед каждым клиентом мы ставим задачу: если это пожилой, то оформляем пенсию, если это инвалид, то получаем группу инвалидности, если это молодой, то отправляем на работу. Через месяц, если документы не оформлены, работа не найдена, то приходится прощаться. Такие люди упустили свой шанс вернуться в среду.
— Куда пойти людям, которые освобождаются из тюрьмы? Некуда. Перед каждым клиентом мы ставим задачу: если это пожилой, то оформляем пенсию, если это инвалид, то получаем группу инвалидности, если это молодой, то отправляем на работу. Через месяц, если документы не оформлены, работа не найдена, то приходится прощаться. Такие люди упустили свой шанс вернуться в среду.
Максимум задержаться в ночлежке можно на три месяца. Принимают только мужчин, женского отделения нет, поскольку большинство постояльцев — освобожденные из колоний, а в Ярославской области все ИК только для мужчин.
— Видимо, у правительства России изначально была такая установка: где в регионах есть женские колонии, там открывать соответствующие отделения, где только мужские — в женских отделениях необходимости нет. Позволю себе с этим не согласиться, потому что необходимость есть. С женщинами мы мучаемся — не знаем, куда определить, а они обращаются. Если к нам приходит женщина, то мы не имеем права оставить ее у себя. Ее можно определить в центр помощи семьи и детям, но туда отправлять как в космос. Процедура намного сложнее и дольше, нежели у нас.
— Видимо, у правительства России изначально была такая установка: где в регионах есть женские колонии, там открывать соответствующие отделения, где только мужские — в женских отделениях необходимости нет. Позволю себе с этим не согласиться, потому что необходимость есть. С женщинами мы мучаемся — не знаем, куда определить, а они обращаются. Если к нам приходит женщина, то мы не имеем права оставить ее у себя. Ее можно определить в центр помощи семьи и детям, но туда отправлять как в космос. Процедура намного сложнее и дольше, нежели у нас.
В ночлежке несколько жилых комнат. Внутри каждой — двухъярусные кровати и тумбочки, есть телевизоры, на полках лежат CD-диски и книги, начиная от Уильяма Шекспира и заканчивая Дарьей Донцовой. Ничего лишнего. Все вещи постояльцев хранятся в отдельном помещении, которое похоже на гардеробную. Здесь можно найти и джинсы любого размера и цвета, и футболки, и даже шубу. Комплект одежды безвозмездно выдается каждому нуждающемуся, независимо от того, вернется он обратно в ночлежку или нет.
Поднимаемся вместе с Ольгой Лобачевой на второй этаж — в ее кабинет. Пока мы оглядываемся, директор дома говорит, что ремонт в этой комнате делал один из бездомных — Олег Саньков.
— Ему уже 50. Родным оказался не нужен. Для него прогрессом стало, что он вставил часть зубов. Олег — ветеран боевых действий, служил в Чечне. Наш специалист по соцработе оформил ветеранские выплаты. Пока он воевал, лежал раненый, его жена по решению суда выписала из квартиры. Представьте, человек возвращается домой, а там уже другой мужчина живет. К тому же квартиру он получил от предприятия. С бывшей женой осталась дочь-подросток. Олег не стал спорить, что-то доказывать, а просто ушел. К нам его привела родная сестра со словами: «Помогите парню, погибает». Сейчас он работает. Надеюсь, что всё у него хорошо.
— Ему уже 50. Родным оказался не нужен. Для него прогрессом стало, что он вставил часть зубов. Олег — ветеран боевых действий, служил в Чечне. Наш специалист по соцработе оформил ветеранские выплаты. Пока он воевал, лежал раненый, его жена по решению суда выписала из квартиры. Представьте, человек возвращается домой, а там уже другой мужчина живет. К тому же квартиру он получил от предприятия. С бывшей женой осталась дочь-подросток. Олег не стал спорить, что-то доказывать, а просто ушел. К нам его привела родная сестра со словами: «Помогите парню, погибает». Сейчас он работает. Надеюсь, что всё у него хорошо.
Пока он воевал, лежал раненый, его жена по решению суда выписала из квартиры. Представьте, человек возвращается домой, а там уже другой мужчина живет.
Выполнение плана по бездомным
В июле 2022-го директор санкт-петербургской благотворительной организации «Ночлежка» Данил Краморов сказал, что в Петербурге и Москве в текущем году на 20-30% увеличится количество бездомных. Мы спросили у Ольги Анатольевны, стоит ли ожидать такой цифры в Ярославле и какой тип людей чаще всего нуждается в помощи...
— Говорить о снижении бездомности — неуместно, потому что у нас есть показатель — муниципальное задание, которое ежегодно приходит от муниципалитета. В нем указано конкретное количество человек, которых мы должны принять и выпустить, а также — сколько услуг обязаны оказать. Одним из самых пиковых моментов в истории ночлежки был 2015 год. Тогда не было ни беженцев, ни кризиса, но проживало около 290 человек. Началась массовая амнистия. В такое время всегда наплыв людей. Куда им идти после освобождения? Они идут к нам.
Показатель бездомности для ярославской ночлежки — 235 человек в год. Госсистема устроена так, что его надо выполнять. Одновременно разместиться здесь могут всего 34 человека. Исходя из того, что жить в доме можно не дольше трех месяцев, план составлен так, чтобы постояльцы задерживались не дольше 1,5-2 месяцев.
Показатель бездомности для ярославской ночлежки — 235 человек в год. Госсистема устроена так, что его надо выполнять. Одновременно разместиться здесь могут всего 34 человека. Исходя из того, что жить в доме можно не дольше трех месяцев, план составлен так, чтобы постояльцы задерживались не дольше 1,5-2 месяцев.
СПРАВКА: в апреле 2015 года объявлена амнистия в связи с 70-летием победы в Великой Отечественной войне.
Одним из самых пиковых моментов в истории ночлежки был 2015 год. Тогда не было ни беженцев, ни кризиса, но проживало около 290 человек. Началась массовая амнистия. В такое время всегда наплыв людей. Куда им идти после освобождения? Они идут к нам.
— Бывает, что обращается меньше людей, чем предписано в смете. Проблема в том, что нам выделяют деньги под конкретное число человек, мы должны распределять ресурсы именно на это количество. Я ведь не могу людей тащить с улицы к нам насильно, заставлять кого-то обращаться, чтобы выполнить план. Человека надо подтолкнуть. У нас все услуги бесплатные. Питание и одежду мы выдаем даже уличным: без документов и регистрации.
Сами в ночлежку обращаются чаще всего алкоголики и погорельцы, потерявшие жилье, как правило, тоже по пьяни: уснул с сигаретой, не выключил газ. Если квартира сгорела, но паспорт и регистрация на месте — таких людей в дом ночного пребывания не берут. Они считаются трудоспособными, а не бомжами.
Сами в ночлежку обращаются чаще всего алкоголики и погорельцы, потерявшие жилье, как правило, тоже по пьяни: уснул с сигаретой, не выключил газ. Если квартира сгорела, но паспорт и регистрация на месте — таких людей в дом ночного пребывания не берут. Они считаются трудоспособными, а не бомжами.
Я ведь не могу людей тащить с улицы к нам насильно, заставлять кого-то обращаться, чтобы выполнить план. Человека надо подтолкнуть.
Кого считать бомжом
В России, и в Ярославле в частности, власти не ведут учет тех, кто оказывается на улице. В прошлом году власти предприняли попытку уточнить понятие «гражданин без определенного места жительства», в начале 2022-го президент поручил выплачивать пенсии бездомным. Но пока неясно, как будет реализовываться эта идея. Поэтому понять, сколько таких людей в стране в реальности, сложно. Есть лишь косвенные данные — так, в 2021 году в «Дом ночного пребывания» обратились 927 человек, а за первые полгода 2022-го — 363.
— Только сами люди виноваты в том, в каком положении оказались. Государство тоже можно стать причастным к причинам увеличения числа бездомных. Я несколько раз выступала на совещаниях в УФСИН, поддерживая идею приглашения обязательного юриста в тюрьмы. Зачастую человек не глядя подписывает документы, тем самым отдавая родственникам свое имущество, и после отбывания срока ему просто некуда идти. В последнее время государство идет навстречу осужденным. Раньше их спокойно выписывали, пока они находились в тюрьме. Сейчас, несмотря на уголовную статью, право регистрации остается за каждым.
— Только сами люди виноваты в том, в каком положении оказались.
Мне как-то задали вопрос: «Сколько у нас бомжей в городе?» Я всегда отвечаю: «А сколько у нас людей, у которых нет регистрации?» Полстраны не имеет регистрации. Получается, что половина России — бомжи? Человек может жить без регистрации 3 месяца, а дальше начинает нарушать закон.
Дважды обманутые
Отдельным списком проходят люди с судимостью. Не каждый становится бездомным.
— В одной из колоний, на которую я постоянно жалуюсь, сотрудники грешат недобросовестной работой. К нам привезли человека, который по документам должен был получить 147 тысяч рублей, а на руки ему отдали только 50 — и 2 пакета продуктов. Старик сидел в колонии 25 лет, там получал пенсию. Мы проверили, на его счете нет денег вообще. Срочно позвонила начальнику. Сказала, что мы можем сделать экспертизу на отпечатки пальцев и написать заявление в прокуратуру, если ситуацию не исправят. Нам потом привезли еще денег. Не 100 тысяч, конечно, но хотя бы 80.
— В одной из колоний, на которую я постоянно жалуюсь, сотрудники грешат недобросовестной работой. К нам привезли человека, который по документам должен был получить 147 тысяч рублей, а на руки ему отдали только 50 — и 2 пакета продуктов. Старик сидел в колонии 25 лет, там получал пенсию. Мы проверили, на его счете нет денег вообще. Срочно позвонила начальнику. Сказала, что мы можем сделать экспертизу на отпечатки пальцев и написать заявление в прокуратуру, если ситуацию не исправят. Нам потом привезли еще денег. Не 100 тысяч, конечно, но хотя бы 80.
Распорядок дня и правила
В 6 утра дежурный поднимает обитателей «Дома ночного пребывания», дальше они расходятся по своим делам: одни — на работу, другие — оформлять документы для получения места в доме-интернате (в них переселяют престарелых и инвалидов).
Летом обычно постояльцев не больше 20, а зимой под завязку — заняты все 34 места. Из-за ограниченности мест за распорядком следят строго — за малейшую провинность человек вновь может оказаться на улице, уступив место другому нуждающемуся. В учреждении могут находиться только те, кто может сам себя обслуживать. Это может быть и инвалид-колясочник, и слепой, но ориентироваться самостоятельно в пространстве — обязан. Грубо говоря, подмывать здесь никто не будет.
Летом обычно постояльцев не больше 20, а зимой под завязку — заняты все 34 места. Из-за ограниченности мест за распорядком следят строго — за малейшую провинность человек вновь может оказаться на улице, уступив место другому нуждающемуся. В учреждении могут находиться только те, кто может сам себя обслуживать. Это может быть и инвалид-колясочник, и слепой, но ориентироваться самостоятельно в пространстве — обязан. Грубо говоря, подмывать здесь никто не будет.
— Были случаи, когда мы людям с больными ногами отказывали, потому что мест вообще не было. Наши правила ничем не отличаются от общепринятых для всех общежитий: не пить, курить только с охранником на улице, не устраивать драки. С улицы также приходят и «бравые ребята», которым, как они выражаются, «нужно где-то день-два перекантоваться», мы им отказываем. Либо вы живете по правилам, либо не живете здесь. Просим выполнять единственное требование — приходить на ночлег каждую ночь. Исключение: те, кто работают в ночные смены, но и они приносят свой график.
Среди специфических правил ночлежки: еженедельное обследование у фельдшера, постояльцев проверяют на высыпания и педикулез.
— Самый опасный тип вшей — лобковые. Насекомые откладывают свои яйца в заднем проходе. Несмотря на то что гениталии побрили, а яйца насекомых уже отложены, гниды вылезают, и всё по новой. У нас одного мужчину постоянно возят из Рыбинска. Как только фельдшер начинает осматривать — снова лобковые вши. Врач-инфекционист пишет справку: «Головной педикулез вылечен», а лобковый? Человек, пока находился в больнице, ни разу не мылся, его ни разу не обработали.
— Самый опасный тип вшей — лобковые. Насекомые откладывают свои яйца в заднем проходе. Несмотря на то что гениталии побрили, а яйца насекомых уже отложены, гниды вылезают, и всё по новой. У нас одного мужчину постоянно возят из Рыбинска. Как только фельдшер начинает осматривать — снова лобковые вши. Врач-инфекционист пишет справку: «Головной педикулез вылечен», а лобковый? Человек, пока находился в больнице, ни разу не мылся, его ни разу не обработали.
Лучше даже, когда приходят судимые, потому что они знают простые правила: в колодец не плюй, не крысятничай. На зоне знают, что те, кто ворует у своих — получат еще большее наказание. У нас здесь всё наше и ваше. Значит, вы воруете что-то у себя.
Интересные персонажи
— К нам часто приходит Миша. Он родился в Тутаеве с задержкой развития. Мать была наркоманкой. Сейчас состоит на учете в психдиспансере, но для общества не опасен. У него есть любовник, который его мучает и бьет. Мишка уходит от него, прячется у нас.
Миша
— Был еще постоялец по фамилии Биев. Запомнился всей ночлежке тем, что распевал песни. Далее Ольга Анатольевна начинает манерно напевать строчки: «Родился я на зоне, мать свою не видел». За Биевым приходилось следить вдвойне. Утром он говорит: «Товарищ директор», — а ему в ответ: «Не товарищ я тебе». Он тогда переспрашивает: «Господин директор, госпожа директор, а мыло выдадут?» Пригрозила ему: «В душе мыться будешь один, шпингалетов нет. В любой момент зайдет дежурный администратор, понял?» Любит он мужчин, что тут сделаешь. Какая-то грязная сторона в нашей работе присутствует, и от нее никуда не деться, — вспоминает о постояльце директриса.
Биев
Один из бездомных постоянно дарит санитарке цветы
Счастливые истории есть, но их немного. Одна из них почти случилась с Жекой.
— От горя он долго пил, половину желудка удалили ему. Но его так любили студенты-практиканты фотографировать — всё тело было у Жеки в татуировках. Кожа со временем на его теле пообвисла: купола-маковки поклонились, на груди Сталин куда-то вытянулся, розочки поплыли — весь синий. У нас напротив была аптека, где Жека убирал снег. Затем хозяйка места предложила ему официально трудоустроиться по срочному договору. Начал получать 10 тысяч. Мы подготовили документы по группе инвалидности, уже хотели отправлять в дом-интернат. Он сказал, что хочет снимать самостоятельно жилье, хозяйка аптеки помогала в съеме комнаты, — рассказывает Ольга Лобачева.
Жека завел два аквариума: в одном — рыбки, в другом — морская свинка по кличке Пепи. Но счастье длилось недолго. Когда появляются деньги, тогда и собираются собутыльники. У Жеки случилось именно так. Кто-то пожаловался на шум, хозяйка квартиры попросила съехать. Его опять приютили в ночлежке.
— Иногда человек, цепляясь за свободу и самостоятельную жизнь, забывает о силе воли. Так он быстро скатывается обратно на дно, — произнесла директриса ночлежки.
— От горя он долго пил, половину желудка удалили ему. Но его так любили студенты-практиканты фотографировать — всё тело было у Жеки в татуировках. Кожа со временем на его теле пообвисла: купола-маковки поклонились, на груди Сталин куда-то вытянулся, розочки поплыли — весь синий. У нас напротив была аптека, где Жека убирал снег. Затем хозяйка места предложила ему официально трудоустроиться по срочному договору. Начал получать 10 тысяч. Мы подготовили документы по группе инвалидности, уже хотели отправлять в дом-интернат. Он сказал, что хочет снимать самостоятельно жилье, хозяйка аптеки помогала в съеме комнаты, — рассказывает Ольга Лобачева.
Жека завел два аквариума: в одном — рыбки, в другом — морская свинка по кличке Пепи. Но счастье длилось недолго. Когда появляются деньги, тогда и собираются собутыльники. У Жеки случилось именно так. Кто-то пожаловался на шум, хозяйка квартиры попросила съехать. Его опять приютили в ночлежке.
— Иногда человек, цепляясь за свободу и самостоятельную жизнь, забывает о силе воли. Так он быстро скатывается обратно на дно, — произнесла директриса ночлежки.
Жека
— Иногда человек, цепляясь за свободу и самостоятельную жизнь, забывает о силе воли. Так он быстро скатывается обратно на дно.
На выходе из здания мы встречаем сразу нескольких обитателей: кто-то из них отправляется на работу в больницу, кто-то давно выпустился и просто так решил посетить родное место, а кто-то только поступил — сидит грязный и без документов.
Один представляется как Евгений Тарасов. На нем модные джинсы и кроссовки, встретили его по пути на работу. Евгений говорит, что когда-то был одним из лучших работников резинотехнического завода, жил в центре города с любимой, правда, до загса они так и не дошли. Она умерла. После ее смерти с квартиры пришлось съехать, идти было некуда. Однажды заснул на остановке, отморозил пальцы ног — теперь ходит с палочкой. Рассказывает, что очень любит читать книги, в особенности детективы, перечитал практически всё, что есть на полках в доме. На вопрос, о чем вы мечтаете, герой уклончиво отвечает, что хочет почувствовать себя свободным.
Тут в здание лихо вваливается пенсионер, на его побитом лице сияет улыбка. Встретить в дверях директора он не ожидал, даже слегка растерялся. Это Виктор Анатольевич, он отмечал день рождения, поэтому Ольга Лобачева разрешила ему немного задержаться до отбоя. Виктор застенчиво рассказывает, что попал в ночлежку после тюрьмы, где сидел за нанесение особо тяжких увечий.
Один представляется как Евгений Тарасов. На нем модные джинсы и кроссовки, встретили его по пути на работу. Евгений говорит, что когда-то был одним из лучших работников резинотехнического завода, жил в центре города с любимой, правда, до загса они так и не дошли. Она умерла. После ее смерти с квартиры пришлось съехать, идти было некуда. Однажды заснул на остановке, отморозил пальцы ног — теперь ходит с палочкой. Рассказывает, что очень любит читать книги, в особенности детективы, перечитал практически всё, что есть на полках в доме. На вопрос, о чем вы мечтаете, герой уклончиво отвечает, что хочет почувствовать себя свободным.
Тут в здание лихо вваливается пенсионер, на его побитом лице сияет улыбка. Встретить в дверях директора он не ожидал, даже слегка растерялся. Это Виктор Анатольевич, он отмечал день рождения, поэтому Ольга Лобачева разрешила ему немного задержаться до отбоя. Виктор застенчиво рассказывает, что попал в ночлежку после тюрьмы, где сидел за нанесение особо тяжких увечий.
Пока мы разговариваем, в ночлежке появляется новый гость — мужчина средних лет, одетый в желтую ветровку и бежевые шорты. Он дрожит и смотрит на окружающих с широко открытыми глазами. Ольга Лобачева подходит к нему и строго задает стандартный перечень вопросов: откуда приехал, где находятся документы и почему он здесь оказался. Медсестра протягивает полоску алкотестера, паек с едой, а директор уходит за мылом и набором чистых вещей.
— Когда человек находит место жительства и уходит от нас, тогда я чувствую, что мы хорошо поработали, сделали всё в силу своих возможностей. Вижу, получилось вытащить человека со дна.
