Они не ругаются, они на нём думают. Как мы, не заметив этого, научили детей разговаривать матом

Как же матерятся дети... Это же уши в трубочку, когда стайка 12-летних проходит мимо тебя. Пьяный сосед дядя Толя, швыряющийся кастрюлями из окна, выглядит просто дипломированным специалистом по русской словесности в сравнении со школьниками. У него жизнь — ...о! (не задалась), о чем он артистично сообщает миру. Поэтому если и вздрагиваешь от ругани, то, по крайней мере, прощаешь... А все эти модные девочки и мальчики в хилфигерах — они вот как-то внезапно стали матом разговаривать.

Внешне — чистые ангелы, у девочки завитые локоны, парень в дорогих футболках. Явно из благополучных. Открыли рот — портал в ад. Все это произносится очень уверенно, спокойно, тоненьким девичьим голоском. «Ты меня … (ты мне надоела)», — бросает подружке парень. И дальше идут как ни в чём не бывало.

Они не ругаются, не пытаются произвести впечатление — вот, мол, я какой взрослый и свободный духом. Они просто так разговаривают. Это привычная каждодневная речь.

На территории той же школы есть отличная спортплощадка, где школьники играют в футбол. И надо иметь очень крепкие нервы, чтобы не вздрагивать каждую секунду, слыша их комментарии друг другу по поводу игры.

Коллега намекнула мне — мы тоже были подростками и тоже матерились. Бывало. Кто-то отчаянный из компании пацанов, бывало, как завернет фразочку, да еще так мастерски сплюнет. Девочки захихикают. А тот стоит гордый и взрослый такой. Иногда, было, и сама ляпнешь что-то в компании и замрешь от страха. Это было понятно что — бравада, желание выделиться из толпы, показать смелость, заявить о протесте.

В этой детской нашей невинной матерщине был какой-то смысл. Как есть он у пьяного дяди Толи, который со второго этажа по вечерам кроет матом всю несправедливость мира к нему.

Мой знакомый педагог, работающий в школе, уверен, что дети просто не понимают веса этих слов и когда и что можно говорить.

В деревне, куда меня возила бабушка, все дети разговаривали матом — это был стиль общения родителей. Я быстро обучилась и в три своих с половиной года шпарила, как биндюжник на привозе. Родители, поседев, сделали вид, что не слышат. А поскольку больше никто вокруг меня не выражался, я через неделю забыла эти слова, потому что не понимала их смысла.

Но ведь вряд ли эти же подростки, так виртуозно матерящиеся на лавочке у дома или на футбольной площадке, общаются таким же манером с родителями или учителями в школе. Значит, все прекрасно понимают. Не маленькие уже. Просто это теперь их язык.