«Осужденные за экономические преступления адаптируются быстрее»: психолог рассказала о работе в СИЗО

12 марта в России отмечали День работника уголовно-исполнительной системы. Накануне праздника мы поговорили с Еленой Чебаловой — психологом, работающим в ярославском УФСИН. Сейчас она занимает должность начальника психологической службы УФСИН России по Ярославской области. А до этого много лет, с 2002 года, проработала в ярославском СИЗО № 1. Также Елена Александровна преподает криминальную психологию в медицинском университете. Как наша собеседница попала в службу исполнения наказаний и с чем ей приходится сталкиваться здесь каждый день — в нашем интервью.

Сделал резкое движение и спросил: «Боитесь?»

— Елена Александровна, расскажите, как, когда и почему вы пришли работать в эту сферу?

— Психологом я хотела стать, еще когда училась в школе. Поступила на профильный факультет Демидовского университета. И во время учебы окончательно решила, что буду работать психологом в уголовно-исправительной системе. Меня заинтересовала криминальная психология тем, что она еще была мало изучена, у нас в вузе ее даже не преподавали. Хотя это очень интересно. Я начала писать дипломную работу на эту тему. И дипломную практику проходила в СИЗО № 1 в Ярославле. Тогда мне был 21 год. Потом я защитила диплом и уже официально устроилась в СИЗО. На данный момент мой стаж составляет более 20 лет. В августе прошлого года меня назначили начальником психологической службы в УФСИН по Ярославской области.

Сейчас в штате психологической службы УФСИН по Ярославской области числится 34 психолога. Они работают во всех СИЗО, колониях, медицинских учреждениях, входящих в систему, в других подразделениях.

— Когда вы только начинали общаться с осужденными, они вас не шокировали? Было страшно?

— Опасных ситуаций никогда не было. Но когда я только начала работать, был случай, что осужденный сделал какое-то резкое движение. Я тогда была еще совсем молодой девушкой — вздрогнула от его движения. Он спросил: «Боитесь?» Я ответила: «Нет, вы просто резко дернулись». А вообще у меня есть правило: когда я начинаю общаться с осужденными, я никогда не смотрю, по какой статье они осуждены. Я могу ее потом посмотреть. Но когда я общаюсь, для меня это неважно. Я считаю, что ко мне пришел обычный человек с проблемой. И его проблема вообще может быть не связана со статьей и преступлением.

В тюрьме находят смысл жизни

— Как вы работаете с осужденными? Что входит в задачи психолога?

— Психолог, как правило, в первый же день приходит к заключенному, осужденному, который поступает в СИЗО или колонию. Если человека привозят вечером, то психолог приходит утром следующего дня. Первая задача — сориентировать человека, рассказать, как он может общаться с родными, объяснить, что жизнь в исправительном учреждении не заканчивается — она продолжается, остаются общение, книги. Даже из мест лишения свободы можно помогать родным — иногда они переживают даже больше, чем сами осужденные, так как не знают, что с ними. Поэтому я всегда говорю, чтобы они написали родным письмо, рассказали, что с ними всё в порядке. Это всё важно проговорить с человеком, особенно если он попадает в исправительное учреждение впервые. Как правило, все кризисные моменты первых суток решаются с помощью этой информации. Шок от того, что дали срок, у людей случается очень редко. Как правило, человек знает, что виноват, и морально готовится к такому исходу.

— Как строится работа дальше?

— Рабочий день психолога обычно начинается с общения с теми, кто только приехал, и с теми, кто нуждается в экстренной психологической помощи. Например, если человек получил неприятную информацию из дома или у него что-то случилось. До обеда мы занимаемся с этими людьми. А после обеда — плановые мероприятия: тренинги, профилактические лекции и другое. Есть категории, которые нуждаются в регулярной психологической помощи. Например, если у человека суицидальные риски, наркотическая зависимость, повышенная агрессивность, возбудимость. К таким психолог ходит регулярно — ежемесячно, потом ежеквартально. И затем, если динамика положительная, беседы проходят только при необходимости. Например, по просьбе самого осужденного или в рамках групповой работы — на тренингах подготовки к освобождению, профилактических лекциях.

— Как вы вычисляете человека, которому нужна помощь психолога?

— Нам могут сотрудники или сокамерники человека сказать, что он в подавленном состоянии. Причиной этого может быть какая-то весть от родных. Бывает, что человек теряет смысл жизни. Так происходит, например, когда есть зависимость или болезнь. Или если человек одинок. В таких ситуациях хорошо настроить человека на помощь другим. Обычно это помогает ему обрести новый смысл жизни.

Что чувствуют коррупционеры

— В СИЗО, исправительные колонии попадают не только отъявленные уголовники, но и обычные люди, которые не были связаны с криминальным миром. Например, за экономические преступления. Что чувствуют они? Нуждаются ли они в особом подходе?

— Процесс адаптации изначально в психологическом понимании связан с интеллектом. Чем у человека лучше развит интеллект, тем он легче адаптируется к новым условиям. Главное — помочь сориентироваться, рассказать, как здесь всё устроено, объяснить, как можно освободиться раньше. В этом и состоит задача психолога. И, когда человек в своем сознании раскладывает всё по полочкам, то он начинает приходить в себя и даже что-то планировать. Поэтому с этой категорией, как правило, не бывает проблем.

— А истерики у людей случаются при попадании в колонию?

— Истерики тоже бывают. Чаще у женщин, чем у мужчин. Но это всё снимается на психологических сеансах. Причем часто, чтобы решить проблему, хватает буквально одной встречи с психологом.

Тюремная иерархия — правда или миф?

— Бывают ли жалобы на внутренние конфликты между осужденными? Приходится ли психологу в них вмешиваться?

— Очень редко. Те, кто судим уже не раз, содержатся вместе с такими же осужденными. А те, кто попал в колонию впервые, соответственно подселяются к таким же соседям. Также идет дробление по тяжести преступления. Поэтому как показывают в сериалах, что приличная женщина попала в камеру к отъявленным негодяям, такого никогда не будет. Более того, сами осужденные подбадривают тех, кто только попал в колонию, помогают, делятся средствами гигиены, чаем, сахаром, печеньем.

— Правда, что в среде осужденных существует своя иерархия: кто-то в ней стоит наверху, кто-то — внизу? Сталкивались ли вы с таким?

— Если говорить про сотрудников, то они ко всем осужденным относятся одинаково. Поэтому для нас этой иерархии не существует. Я лично подобного тоже не встречала. Но в каждой группе людей, в каждой компании есть свои роли: кто-то всех веселит, кто-то поддерживает, кто-то берет на себя руководство. И это нормальное явление. Никто при этом не притесняет других.

«Зайду в камеру — и меня будут бить»

— То есть такое только в фильмах показывают?

— В фильмах вообще показывают много лишнего. И это влияет на людей. Например, у меня один раз поступила женщина в колонию вся в слезах. Я спросила, что случилась. Она ответила: «Я сейчас зайду в камеру — и меня будут бить». Оказалось, что она видела такое в кино. Я ее успокоила, что на самом деле ничего подобного не будет. Везде же люди. Я еще вот такой пример привожу. Если мы придем в больницу к врачу, с ноги откроем дверь и будем там кричать и истерить. Конечно, к нам и отнесутся соответствующе. А когда мы зайдем как адекватные люди, ни у кого претензий не возникнет.

— Были заключенные, которые произвели на вас особое впечатление?

— Было несколько таких примеров. Например, у меня была женщина с наркотической зависимостью и суицидальными мыслями. Мы с ней встречались сначала каждый день, потом раз в месяц. И ей постепенно становилось легче, у нее налаживались отношения с родными, с соседями по камере. Угроза суицидального риска ушла. Прошло время — она освободилась. И сейчас это прекрасная женщина — крепкая, красивая, с кудрявыми длинными волосами. А почему у нее была проблема? Любая девиация — это наличие в прошлом кризисной ситуации, когда был запущен механизм саморазрушения. Это может быть потеря, развод, лишения. Кто-то начинает себя разрушать алкоголем, наркотиками, кто-то — психосоматическим заболеванием, кто-то — криминальным поведением. У этой женщины, которую я привела в пример, кризисная ситуация была связана с угрозой развода родителей. Она не хотела в детстве, чтобы мама с папой разводились. И создавая проблемы у себя, она родителей таким образом держала вместе — проблема их объединяла. Но когда мы посмотрели, что они несчастливы, она всё поняла. Это был для нее большой шаг. В итоге ее родители развелись. А она с ними продолжает общаться. Это было ее взрослое решение.

Исправляют притчами и стихами

— Проводится ли адаптация осужденных перед освобождением? Ведь, когда человек отсидел в колонии 10–20 лет, он выходит в совершенно другой мир и ему нужно учиться жить в нём заново.

— У нас в прошлом году коррекционная программа «Я владею собой» была признана передовым опытом в стране. Она попала в бюллетень передового опыта научно-исследовательского института ФСИН России. Это наш многолетний труд, и она действительно работает. Программа апробирована на осужденных-женщинах, которые отбывали наказание в следственном изоляторе. Все женщины из этой программы или освобождались условно-досрочно, или наказание им меняли на более мягкое. Это означало, что у них снижался уровень криминальной зараженности. В рамках программы мы читали и обсуждали притчи, иногда даже их проигрывали. Суть — подтолкнуть человека задуматься над какими-то вещами. И люди интеллектуально, морально и психологически росли. Было занятие, где мы при свечах вслух читали стихи, обсуждали потом. Это было по желанию. И следующая группа у нас формировалась, глядя на то, как работала предыдущая.

Проводится работа и с мужчинами. Например, мы сотрудничаем с ярославской областной наркологической больницей. У них есть проект «Равный равному» — профилактика наркологической зависимости. Люди, которые ранее употребляли наркотики, рассказывают осужденным, как они избавились от зависимости. Такие мероприятия проводятся ежемесячно, и с каждым разом желающих поучаствовать становится всё больше.

Но в адаптации к жизни на воле, безусловно, есть свои сложности. В колонии осужденным выдают еду, одежду, они не платят за коммунальные услуги, не надо ничего планировать. Поэтому, когда они выходят на свободу, сталкиваются с трудностями. Если здесь психологи помогают, то там их никто не ждет. И на 100% таких людей очень трудно подготовить, особенно тех, кто сидел долго. Поэтому случаются рецидивы, повторные преступления. Мы думаем, как решить эту проблему. Сотрудники центра «Равный — равному» хотят, чтобы в рамках реабилитации их работа с вышедшими на свободу осужденными продолжалась.

Еще один вариант подготовки осужденного к жизни на свободе — исправительные центры. Их создают по всей России. В Ярославской области их уже два. Туда попадают осужденные, которые встали на путь исправления. Они живут в специальных общежитиях, где нужно самим готовить, оплачивать коммунальные услуги, покупать вещи, выплачивать деньги в доход государства, погашать задолженность по искам потерпевших. Им предоставляется возможность работать на обычных предприятиях, доступен выход в город, есть интернет, телефон. При этом запрещено употребление алкоголя, наркотиков. Если они себя хорошо зарекомендуют, то получают возможность жить вместе с семьей в квартире или доме в пределах данного населенного пункта. Это и стимул для самих осужденных, которые хотят раньше освободиться, и помощь государству, так как снимается бремя содержания заключенных. Более того, после окончательного освобождения человек может продолжить работать на том же предприятии.

«Агрессивных на работу не берем»

— В чём заключается ваша работа с личным составом?

— Диагностика при поступлении на службу, адаптация в первый год службы, ежегодные обследования на стрессоустойчивость, профессиональное образование, коррекционные мероприятия, лекции. В том числе проводим работу по повышению стрессоустойчивости, учим не реагировать на провокации.

— Кому отказываете при приеме на работу?

— Как правило, в нашей системе комфортно работать людям гибким, способным быстро адаптироваться к меняющимся обстоятельствам и реагировать на различные ситуации. Медлительным чаще всего тяжелее. Поэтому обсуждаем с кандидатами перспективы, и некоторые сами понимают, что им не стоит устраиваться сюда на работу. Отказываем людям, если видим, что они неадекватные — агрессивные, конфликтные, психически неустойчивые, с вредными привычками.

— Не могу не задать вопрос про нашумевшие истории с пытками осужденных. Как вы их оцениваете?

— Могу сказать по этой теме следующее. Например, суициды считаются заразными. Почему про них не говорят в СМИ? Потому что если будут говорить, то суициды будут продолжаться. Происшествия бывают в каждой системе. И вопрос в том, насколько они попадают в русло актуальности. При этом про хорошее рассказывают очень мало. Хотя много примеров, когда сотрудники принимают участие в жизни осужденных, подбадривают добрым словом. Возможно, доброе не так помнится, как плохое. Бывают преднамеренные провокации. К счастью, их немного. Мы учим сотрудников, как себя вести в таких ситуациях. Цель провокатора — эмоционально захватить человека, получить от него определенную энергию. Один из вариантов не вовлекаться в конфликт — в ответ на оскорбление предложить осужденному написать претензии письменно.

Детальное описание самоубийства в СМИ запрещено в России с 2016 года.

— Елена Александровна, получаете ли вы положительные эмоции от вашей работы? Ведь в эту сферу не каждый отважится идти. Вам самой не нужна психологическая помощь после общения с заключенными?

— Мне моя работа нравится. Она помогает мне развиваться, расти профессионально. И сейчас в новой должности я стараюсь и других психологов, работающих в исправительной системе, мотивировать к росту. Например, заниматься научной работой. Радует, что они начинают к этому тянуться. В ближайшее время хотим поучаствовать в конференции в Рязани. Задумок много. Надеюсь, все постепенно воплотим в жизнь.