«Больше бусинок»: актриса раскрыла секреты, как пародирует российских звезд. Видео

Актриса Светлана Галка родилась в Гаврилов-Яме Ярославской области. После окончания Ярославского театрального института уехала в Москву. Светлана стала известной после участия в проекте «Большая разница». Мы поговорили с актрисой о том, чем отличатся пародия от игры в театре и кино и есть ли люди, на которых невозможно сделать пародию.

— Светлана, вы актриса и театра, и кино, и жанра пародий. Сложно ли это совмещать? Что вам ближе?

— В кино я не снималась. Может, не повезло, может, агента не было. В Москве — в центре киноиндустрии — это очень такой сложный процесс. Есть топовые артисты, которые снимаются в кино. У них сильные агенты, которые их продвигают. Есть такой класс сериальных артистов, которые в основном снимаются в сериалах. Есть артисты, которые снимаются в шоу-проектах. Мне повезло, я снялась в «Большой разнице», и после этого меня стали приглашать именно в шоу-проекты: «Театр эстрады», «Вокруг смеха», «Слава богу, ты пришел». Надо сказать, что сложнее стало сниматься в проектах с ребятами-кавээнщиками. Мы разные — ребята, которые играют в КВН, и профессиональные актеры. Например, это показал проект «Слава богу, ты пришел». Артисту нужен текст, мы не умеем придумывать шутки, это очень редко кому дается. Как раз в проекте «Слава богу, ты пришел» надо было импровизировать. Я вот этого не могу. Да, мне нужен конкретный текст, я человек, который проживает свою роль, даже если это пародия. Больше люблю это называть не пародией, а актерским наблюдением. Мне нужна предварительная работа над своим объектом, очень плотная работа, тогда я могу отвечать за качество. Совмещать шоу-проекты и театр несложно, это профессия. В настоящее время я работаю в Пушкинском областном музыкальном театре для детей и юношества. Наконец я нашла свой, если так можно сказать, театр-дом. Я думаю, что буду продолжать играть комедийные роли, характерные. Просто это мое, мне это нравится, и режиссер во мне это поддерживает.

— В чём для вас разница между сценой и съемками?

— Что касается разницы между сценой и кино. Есть очень хорошие театральные актеры, но они не проходят кастинги. Сцена — просто другое существование. А в кино иногда достаточно просто, извините, что-то мямлить говорить под сурдинку. В кино очень важен типаж, кино требует органики вашей личной, и вы можете пригодиться таким, какой вы есть, без всякого присвоения себе характера, что часто и встречается сейчас в наших сериалах — артист всегда такой «Я» в предлагаемых обстоятельствах. Мне интереснее, как говорил Станиславский, идти от себя и как можно дальше. Мне ближе, например, такая актриса, как Мэрил Стрип, которая играет не себя, она всё время играет кого-то. Да, я в фильмах вижу Мэрил Стрип, но и вижу, как она играет другого человека, как она перевоплощается в другого человека, какие нюансы она находит. Я понимаю, за что ей дают «Оскара», потому что это именно изумительное, тончайшее и глубочайшее перевоплощение. На мой взгляд, это и есть высокий уровень мастерства, который есть и у наших актеров, например у Евгения Миронова.

— Широкой публике, на мой взгляд, вы больше известны вашими пародиями и участием в проекте «Большая разница». Как вы воссоздаете образы? Долго ли и как изучаете человека, которого предстоит пародировать?

— Отсматривала в интернете интервью человека, как он себя ведет, пластику, голос. Чем ты глубже погружаешься в объект изучения, мне кажется, тем лучше получается.

— Есть люди, которых невозможно спародировать?

— Конечно, есть объекты, которые с моей психофизикой сделать тяжело, но надо сказать, что я бы с удовольствием сделала Вуди Аллена и Пьера Ришара. Очень хотела бы сделать Светлану Дружинину, Любовь Казарновскую. Я вообще люблю возрастных делать женщин, они как-то интереснее мне кажутся.

— Назовите, пожалуйста, пять ваших пародийных работ, которыми вы гордитесь.

— Мне кажется, у меня очень много достойных работ, в том числе Рина Зелёная и Галина Павловна Вишневская, и Марианна Максимовская — ведущая «РЕН-ТВ», и Лариса Вербицкая, и Кристина Орбакайте, Лера Кудрявцева, Людмила Марковна Гурченко. Много. Я либо вообще не бралась за объект, если понимала, что не могу что-то нащупать, а если бралась, то знала, что я сделаю.

— Вы у себя в фейсбуке написали, что много сил потратили на образ Галины Павловны Вишневской, что не могли «нащупать градус исполнения» на репетициях Пелагеи. Что в этих образах было самым сложным, что пришлось сделать, чтобы всё сложилось и удалось?

— Надо сказать, что Галина Павловна Вишневская — это такое редкостное попадание. Она настолько далека от меня — как север и юг. Но что-то я такое вот нащупала в себе, какие-то струны, какие-то голосовые возможности, что я осмелилась, дерзнула. Долго ее изучала. Я внутренне почему-то поняла, что я попаду. Иначе, наверно, я бы не взяла делать ее. И когда я сделала Галину Павловну Вишневскую, после проекта мне позвонила Оля Ростропович — дочка Галины Павловны — и сказала: «Светлана, я видела проект, мне так понравилось. Я всё могу понять, голос можно сделать, но руки! Руки! Мамины руки! Это было один в один». Что касается Пелагеи, вот не знаю, что-то не шло на репетиции, мне казалось, что я не попадаю, что что-то не то. Вроде как и кривляться не хочется, с другой стороны — я понимала, что голос Пелагеи я не могу скопировать. Надо как-то сделать образ, думаю, тогда. Я зацепилась за жесты в проекте «Голос», где она очень эмоциональная, и это мне дало такой отправной момент, что я стала больше цепляться за жесты, за мимику, за ее яркость, за эмоцию, и вот оно как-то после этого всё пошло. Всегда надо найти какую-то точку отправную в герое, за что-то зацепиться и потом уже нанизывать, как бусы, одно, одно, одно. И чем больше будет этих «бусинок», тем ярче получится образ.