«Запрещать — невозможно»: филологи объяснили, зачем нужны мат, цензура и секс в школьной литературе

После конфликта между администрацией школы и учительницей литературы из Санкт-Петербурга, которая вместо дня патриотизма предложила прочитать Хармса и Введенского, общественность задумалась. Насколько важно в эпоху «новой этики», когда в отношениях между Татьяной и Евгением Онегиным психологи видят абьюз, а в «Руслане и Людмиле» заложена сексулизация женщин, адаптировать школьную программу под правила нового времени? Это мы узнали у экспертов в области литературы и филологии.

«Сложнее, чем в 30-е»

Заместитель декана по учебной работе ЯрГу Денис Карпов, кандидат филологических наук в вопросе цензуры считает, что «сейчас всё сложнее, чем в 30-е годы».

Преподаватель также не считает актуальными темы расизма и секса в русской классике. Но, несмотря на это, мат является важной особенностью для современной молодежи:

— О нём нужно говорить обязательно. Он ворвался не только в нашу жизнь, но и, самое главное, в молодежную культуру. Намного больше, чем в 90-е, которыми мы привыкли пугать. Важно объяснять, что мат знают все, но из этого не следует, что нужно ежечасно его употреблять.

Про современную литературу на уроках

— Я совершенно уверен, что в школьной программе должна достойное место занять современная литература. Хоть она не проверена временем, в чём-то уступает классике, но она о сегодняшнем человеке. На ранних этапах ребенок должен получить представление о языке классической русской литературы, ведь она сопровождает становление личности. Важно сделать так, чтобы ребенок не только Тургенева умел прочитать, но и Пелевина, Быкова. Это необходимая составляющая культурной личности: владеть не только разными естественными языками, но и культурными языками. Мы не можем полностью игнорировать современную культуру и строить всё обучение только на Пушкине при всей любви к нему».

Этично ограничивать

Мнение коллеги поддерживает и преподаватель из ЯГПУ им К. Д. Ушинского, доцент и кандидат филологических наук Маргарита Пономарева. Она считает, что, с точки зрения этики, ограничивать изучение каких-либо произведений в школе необходимо:

— Но запрещать произведения невозможно. К тому же, к ним наоборот возрастет интерес. В этом вопросе должна быть объективная экспертиза. С другой стороны, важно показывать разные тексты. Может быть, с течением времени даже политические сатиры умрут, потому что каждое произведение актуально в свое время. Об этом нужно говорить именно преподавателям, потому что иначе скажут «во дворе», где интерпретация будет совершенно другой. Вот то богатство явлений и произведений, которое у нас есть, обязано быть доступно широкой публике. И студенты, и школьники в юности должны «перебрать» тот набор литературных явлений, чтобы в конце понять, что им подходит, а что нет. Нельзя человека заключать в рамки, иначе это ограничивает его кругозор.

Список школьной литературы не пересматривали больше ста лет

— Чтобы отбирать тексты для школьной программы, должно пройти время, потому что никогда не понятно, какой след оставит то или иное произведение. Нам кажется, что оно хорошее, а с течением времени его смысл становится противоположным, — считает Маргарита Пономарева. Мы сталкиваемся либо с неверными интерпретациями, либо с тем, что школьную литературу не читают. Школьники не считают ее актуальной.

Некоторые уже отказались от изучения Раскольникова, «Войны и мира», заменяя другими романами этих же авторов, более востребованными для современного школьника. Как бы нам больно ни было, но и XIX век нужно изучать меньше, чем это делали раньше, потому что на него надвигается современная литература, — говорит Маргарита Пономарева.

А что говорят в Москве?

Столица всегда была на передовой всех современных веяний. Мы узнали, что о школьной литературе и цензуре в ней думает преподаватель и создатель проекта «Школа литературного препода» Никита Малашенко.

— Осуждать за чтение в принципе странно, особенно на фоне спада интереса к литературе. В литературной сфере за цензурирование выступают не только те, для кого «раньше было лучше», но и обеспокоенные темой ЛГБТ родители, например. Однако ничто не мешает сегодня и школьнику, и взрослому человеку найти текст в интернете и спокойно с ним ознакомиться. Думаю, после ситуации вокруг гимназии № 168 многие хотя бы на «Википедии» что-то посмотрели про Введенского и Хармса. Вспомните истории с «Доктором Живаго» или «Мастером и Маргаритой» — чем больше осуждали, тем больше читали и обсуждали. Даже «Мятная сказка», которую подвергли жесткой критике, одно время была в топе продаж и до сих пор выставляется на самых видных местах в массовых книжных.

Столичный преподаватель рассуждает: в школе допустимо обсуждать и мат, и эротизм в произведениях.

— Если у моих учеников есть запрос или готовность обсуждать какие-то темы, то мы это делаем. Я не вижу ничего плохого ни в эротизме, ни в мате, ни в остросоциальных вопросах. Наоборот, они раскрывают грани нашей жизни, казалось бы, через самый «ненужный» школьный предмет. Оттенки жизни — вот что важно, как мне видится, особенно для выпускников, которые жизнь только начинают. Но здесь важно и не заигрываться с подобными темами. Было бы по меньшей мере странно посвятить всё время изучения «Грозы» только теме абьюза в семье, а на Гоголя смотреть исключительно сквозь призму фрейдизма. Осознанность и адекватность — вот главные фильтры, которые помогают найти золотую середину в подобных вопросах.

Зачем учить литературу

— Независимо от того, что понимать под «новой этикой», мы в любом случае скатываемся к вопросу о том, зачем учить литературу в принципе. Единственно правильного ответа, конечно, не существует. Литература, мне кажется, ценна не только как сборник мыслей и фактов, но и как художественный акт, вызывающий в нас отклик. В одном из программных эссе писательница и критик Сьюзан Сонтаг писала: «Сегодня главное для нас — прийти в чувство. Нам надо научиться видеть больше, слышать больше, больше чувствовать». Эту же статью она завершила фразой: «Вместо герменевтики нам нужна эротика искусства». Не важно, какой текст будет разбираться на уроке, главное, чтобы он вызвал в классе чувства, еще лучше — мысли, обсуждения, споры. А рассуждать об этичности и неэтичности или, проще, правильности и неправильности каких-то произведений не приходится: посмотрите на реакцию общественности вокруг той же 168-й гимназии, — сказал Никита Малашенко.